ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Март 31, 2017

— В администрации президента обсуждается возможность проведения предстоящих в 2018 году выборов главы государства по референдумному типу. Насколько такой формат укладывается в нынешнюю политическую систему?

— Такой формат характеризует ситуацию, когда есть очевидный лидер и никто из альтернативных кандидатов не способен составить ему реальной конкуренции. Когда говорят о референдумном типе голосования, это не задумка, а просто констатация факта. Единственный способ избежать референдумного сценария на ближайших президентских выборах — отказ Владимира Путина от участия в них. Потому что есть политик с рейтингом 82–84%, а ближайший его соперник отстает на 70% и более.

— Значит ли это, что действующему президенту достаточно заявить о своем участии в выборах, не предлагая, например, новый путь развития?

— От того предложения, которое Путин сделает обществу, зависит не только процент голосующих за него, но и качество его победы. Выиграть нужно не только за счет упорных и верных приверженцев, хотя они наиболее важны, но и заручившись доверием новых социальных групп. Нельзя делать ставку только на пенсионеров и бюджетников, необходимо активнее работать с молодежью, с интеллектуальным сословием, с городским средним классом.

— И на что в таком случае будет сделана ставка?

— Главная интрига выборов — не набор кандидатов от оппозиции, а повестка и месседж, с которым Путин пойдет на выборы. Тот образ будущего, который он обязан предъявить обществу на ближайшие шесть лет. Это очень большой, протяженный отрезок времени — и сам по себе, и особенно сейчас, когда течение времени резко ускорилось благодаря коммуникационной революции. Интернет и соцсети обеспечивают мгновенность, с которой событие из любого уголка мира становится достоянием всех. Это задает более высокую планку для политиков, они быстрее «сгорают» и «изнашиваются», если не способны идти в ногу со временем или даже опережать его. Путин это хорошо понимает.

— Можно ли ожидать, что активизируется протестное движение? Возможны ли «марши несогласных» до выборов или после?

— «Марши несогласных», как и любой метод, могут быть суперэффективны, если применяются впервые и противоположная сторона не знает, как реагировать. Пока они в новинку, могут привлечь убежденных противников режима и тех, кто руководствуется правилом «все идут, и я пойду». У нас эти форматы многократно были использованы и никакой «фишечки» сегодня не представляют. Как и очередные антикоррупционные разоблачения — это же сплошное дежавю. Механическое повторение эффекта не даст, надо искать что-то новое... Но форматы из уже опробованных применены всё равно будут, потому что «несистемщики» должны отрабатывать свой хлеб — иначе ведь гранты не дадут очередные и в «приличные места» в Вашингтоне и в Лондоне звать перестанут.

— Согласно соцопросам ВЦИОМ, большинство граждан поддерживает Владимира Путина. Значит ли это, что то же число избирателей проголосует за него на выборах?

— Запоследнее время нестабильности в мире прибавилось, ставки выросли, заинтересованных омрачить победу Путина, девальвировать ее сегодня масса. Но Путин не первый день в политике, он обладает потрясающей интуицией, чутьем, у него огромный политический капитал — люди доверяют ему. Известны ситуации, когда мы проводили опрос, где мнения респондентов делились примерно 50:50. Затем проходило время — и Путин в своем выступлении по этой теме обозначает свою позицию. Повторный опрос устраиваем — значительная часть населения перешла на ту сторону, которую занял президент.

— Вы говорите, что нужно активнее работать с молодежью. Как это сделать, есть ли успешные примеры привлечения условной группы «до 30 лет» на выборы?

— Такие примеры есть. Сейчас не буду углубляться, лучше обобщу: главное в них — повестка, понятная и важная для молодежи; язык, на котором кандидат коммуницирует с ней; его искренность, честность, отказ от фальши и рисовки; наконец, каналы коммуникации — они сильно отличаются от привычных для старшего поколения.

— Но пока интернет-голосования нет, а явка должна быть высокой...

— Чтобы люди пришли на выборы, они должны понимать: если останутся дома, то в стране могут произойти серьезные подвижки в худшую сторону. Эмоция должна быть сильной, непридуманной. Например, страх, что потеряешь страну, если победит неправильный кандидат. Или надежда, горячая симпатия к кандидату. Есть, конечно, набор технологических приемов, как разыграть драму на выборах, но за любыми постановками должна просматриваться реальность.

— Не приведет ли желание организовать высокую явку к активному использованию региональными властями административного ресурса?

— Всё в противоположном направлении идет. Кому нужна фальшивая победа, которую легко будет оспорить? Уже проходили 2011 год. Второй раз на эти грабли никто наступать не хочет, тем более речь идет не о думских выборах, а о гораздо более важных — президентских. Приоритет здесь — не явка, а бесспорность победы. Чтобы у всех было четкое понимание: Владимир Путин победил, потому что именно ему доверяют руководить страной ближайшие шесть лет огромное большинство россиян во всех главных социальных группах, слоях, возрастах и территориях. Поэтому и говорят много об открытости, о видеонаблюдении, которое должно охватить чуть ли не 80% избиркомов. А сами проценты вторичны.

— ВЦИОМ получает госфинансирование. Многие оценивают объективность ваших опросов именно через эту призму, полагая, что в вашем случае ее не так много...

— Всегда можно проверить, насколько правдивы наши данные: нужно просто сравнить их с тем, что делают другие центры, следить за их цифрами, раз наши не нравятся. Мы же не монополисты, у нас в отрасли конкуренция, и она в данном случае работает не разрушительным образом, а созидательным. Кроме того, существуют и другие механизмы, которые предотвращают риск «моральной порчи» данных опросов. На моей памяти — а я 13 лет во ВЦИОМе — ни мы, ни наши основные коллеги-конкуренты такими вещами не злоупотребляли.

Большинство подозрений и обвинений в наш адрес исходит либо от агрессивных невежд — тех, кто ничего в социологии не понимает и понимать не стремится, либо от очень циничных и ангажированных лиц. Оспорить они наши цифры не могут, поэтому пытаются отказать нам вообще в праве на существование. Неоднократно бывало, что, например, сообщаем мы, что рейтинг КПРФ упал, — и тут же выступает Геннадий Зюганов: мол, всё клевета, этому кремлевскому центру верить нельзя. Проходит пара месяцев, проводим опрос, где выясняется, что граждане против выноса тела Ленина из Мавзолея, — и опять Зюганов: «Смотрите, люди, даже ВЦИОМ считает, что этого делать нельзя». Такое поведение рассчитано на короткую память читателя, зрителя, слушателя. Но у нас, профессионалов, она длинная.

— Раз уж вы заговорили о конкурентах, хотелось бы узнать, вы за или против исключения «Левада-центр» из списка иностранных агентов?

— Мы считаем неправильным ограничивать исследовательскую деятельность каких-либо российских социологических центров. И «Левада-центр» не исключение. У нас много с ними разногласий — и эстетических, и этических, и прочих, но мы считаем, что без них наша индустрия сильно оскудеет. Поэтому мы вместе с коллегами из других центров всеми силами, насколько это возможно, способствуем тому, чтобы «Левада-центр» остался важным и авторитетным источником независимых данных о мнении россиян.

— Возвращаясь к социсследованиям — интересуется ли этими данными президент? Возможно, у вас есть обратная связь от Владимира Путина...

— Несколько раз мы получали прямые поручения от президента выяснить мнения россиян по тому или иному важному вопросу. Последнее из нашумевших — вопрос поставок электроэнергии из Украины в Крым. Стояла задача выяснить, что думают крымчане: надо ли заключать на кабальных условиях договор с Украиной или нет и можно подождать до того момента, пока не будет построен энергомост с Кубанью. Получилось сделать такой опрос всего за полтора дня… Это было серьезное испытание, вызов. Даже многие коллеги не поверили, что такое возможно, стали искать блох в нашем исследовании — мало, некрасивые таблицы у нас получились по итогам, графики съехали… Ну да Бог им судья. Опрос прошел, и за его результаты нам не стыдно. Все последующие исследования наши данные, собранные в суперэкстренном режиме, подтвердили.

И это — наш фирменный знак: информация о мнении людей, собираемая ВЦИОМом, поступает заказчику оперативно, своевременно, не остается под сукном и не идет в корзину. А главным заказчиком для нас, разумеется, остаются президент и его администрация.

— И какие темы интересуют администрацию, например, сейчас?

— Мы работаем каждый день — и в выборы, и без выборов. С этого года перевели наш главный регулярный опрос из еженедельного режима в ежедневный. Это, конечно, прорыв для российской исследовательской отрасли: кроме нас, в ежедневном режиме репрезентативные опросы постоянно проводят только американская Gallup и британская YouGov. И мы этим законно гордимся.

Что касается выборов, то по ним основная работа развернется во второй половине года, после сентябрьского единого дня голосования. То, как в этот день проголосуют люди, будет важнейшим сигналом перед президентской выборной кампанией. А до этого будет «мертвый сезон» — лето. У нас люди не настолько политикой интересуются, чтобы в отпускной сезон слышать какие-то политические месседжи и определяться по отношению к ним...

— Есть ли цифры, которые за последнее время удивили вас лично при ответе респондентов на какой-либо общественно или политически значимый вопрос?

— 90% исследований ВЦИОМа мы не публикуем. Исследование — дорогое удовольствие, и бесплатно либо за свой счет его не проведешь. У каждого исследования есть заказчик, и он обычно трепетно следит за конфиденциальностью результатов. Спрашивается, зачем ему оплачивать то, что станет известно всем?

Но и тех 10%, которые мы предаем гласности, с лихвой хватает, чтобы получить полное представление о настроениях россиян. Неохваченных тем нет. Вот, скажем, такая: по данным опроса ВЦИОМа, четверть россиян верит в то, что не Земля вращается вокруг Солнца, а Солнце вокруг Земли. Этот социальный факт, который мы установили, затем перепроверили и снова подтвердили, меня поразил и продолжает поражать до сих пор.

— Если говорить в целом о сфере социсследований — куда она движется, изменится ли потребность в соцопросах в ближайшие годы?

— Потребности в опросах будут только возрастать, однако параллельно возрастает и недоверие к ним, увы. Причем это тренд не только российский, но и общемировой. Например, почти никто не предсказал Brexit, хотя опросы проводились регулярно. Почти никто не предсказал победу Трампа, хотя в Америке было проведено огромное количество исследований.

Так что теперь от нас одновременно хотят информации больше, скорее, надежнее, а верят этой информации — меньше. И это только один из вызовов, который перед нами стоит. Время всё больше спрессовывается, а его цена всё больше растет. В советское время фраза «время — деньги» не могла восприниматься всерьез, а сегодня это только так. Как результат, всё меньше людей отвечают на наши вопросы. Поэтому мы уходим от личных опросов к телефонным, от телефонных — к интернет-опросам. Есть и другие вызовы, если не найдем на них ответ, умрем как индустрия. Но я думаю, мы все-таки выживем. Для этого нам предстоит стать лучше, умнее, тоньше.