В последнее время в наш словарь вошли новые термины, такие, как «зеленый переход» и «зеленая сделка», «углеродный след», «пограничный углеродный налог», «возобновляемые источники энергии (ВИЭ)» и, наконец, «антропоцен». Начнем с последнего, ибо в нем, собственно, сконцентрирована проблема.
Изменение климата на Земле сопровождало человечество на протяжении всей его истории. Каждый может вспомнить ледниковые периоды и другие события, связанные с изменением климата. Принципиальное отличие сегодняшней ситуации заключается в резко возросшем воздействии человеческой деятельности на климат и окружающую среду.
Антропоцен — это эпоха с высоким уровнем человеческой активности, воздействующей на дикую природу, климат и экосистему Земли. Нет нужды доказывать, что именно в такую эпоху мы сейчас живем. Давно ли она началась? Определенно ответить на этот вопрос не так просто. Если следовать гипотезе, выдвинутой американским палеоклиматологом Уильямом Руддиманом, эпоха «раннего антропоцена» началась около 8 тысяч лет назад с появлением земледелия. В тот период, известный как неолитическая революция, человек перешел от охоты и собирательства к земледелию и животноводству. Эти два новых вида хозяйственной деятельности положили начало влиянию человека на климат и окружающую среду, и это воздействие продолжается по сей день.
Основным геологически значимым признаком человеческой активности принято считать увеличение уровня углекислого газа (CO2) в атмосфере Земли. За последний миллион лет концентрация CO2 в атмосфере колебалась от 0,018 до 0,028%. С началом промышленной революции уровень CO2 стал расти. Не могла пройти даром массовая вырубка лесов в течение столетий на территории Европы, Южной Америки и в других регионах. Древесина служила топливом и строительным материалом. К примеру, для сооружения верхней части Собора Парижской Богоматери потребовалось срубить две тысячи взрослых дубов. Значительные объемы лучших пород деревьев требовались для судостроения.
Свой вклад в деградацию окружающей среды и изменение климата веками вносило подсечно-огневое земледелие, сохранявшееся в Европе и Северной Америке до середины XIX века. А в ряде регионов Африки, Юго-Восточной Азии, Океании, Южной Америки его разновидности практикуются до сих пор.
В сентябре 2021‑го средняя концентрация CO2 в воздухе, по данным сайта The World Only[1], составила 0.041361%. Этот рост явился в основном следствием сжигания ископаемого топлива (уголь, нефть и природный газ), производства цемента, а также увеличения поголовья крупного рогатого скота и уменьшения площадей, покрытых лесом.
В наши дни последствия повышения средней температуры на Земле становятся все тревожнее. К ним следует отнести: подъем уровня моря; рост числа стихийных бедствий; риски болезней; нехватку пресной воды и продовольствия. Даже при умеренном потеплении, если оно продолжится, потери мирового ВВП к середине XXI века могут исчисляться несколькими процентами.
Необходимы серьезные многосторонние усилия
Понятно, что человечество сталкивается с проблемой, которая может быть решена только путем многосторонних усилий. В 1992 году в Рио-де-Жанейро на Саммите Земли 180 государств договорились об общих принципах действий по проблеме изменения климата, подписав так называемую Рамочную конвенцию ООН по изменению климата (РКИК). Ее цель: «стабилизация концентрации парниковых газов в атмосфере на таком уровне, который не допускал бы опасного антропогенного воздействия на климатическую систему». Был принят принцип общей, но дифференцированной ответственности.
После двух с половиной лет интенсивных переговоров произошло значительное расширение конвенции, определившее юридические обязательства по сокращению выбросов, что было принято на 3‑й Конференции сторон (COP‑3) в Киото (Япония). Киотский протокол очертил основные правила, но не предоставил подробностей по их применению. Он был принят 192 сторонами и вступил в силу лишь в 2005‑м. Основное обязательство Протокола заключалось в том, чтобы по отдельности или совместно сократить выбросы СО2 минимум на 5% по сравнению с 1990‑м в период 2008–2012 годов.
Киотский протокол стал важнейшим этапом в истории климатического регулирования, он впервые ввел в практику регулирования в области окружающей среды рыночные механизмы. Тем не менее, Киотский этап климатического регулирования признается неудачным большей частью специалистов. Достигнутые результаты оказались недостаточными и заметно не повлияли на климатическую систему. Выбросы парниковых газов в целом по миру выросли к 2011 году почти на 42%. Причина — незначительные в целом объемы сокращения выбросов были перекрыты их быстрым ростом в Китае, Индии и других развивающихся странах. Три главных эмитента газов — США, Китай, Индия — оказались выключены из активного сотрудничества. Стало очевидным, что принцип общей, но дифференцированной ответственности не соответствует новой картине мира.
В декабре 2015 года было подписано Парижское соглашение об изменении климата. Соглашение поддержали все 197 участников РКИК (193 страны-члена ООН, а также Палестина, Науру, Острова Кука и ЕС). В ноябре 2016 оно вступило в силу. Его заявленная цель — не допустить превышения глобальной среднегодовой температуры на планете к 2100 году более чем на 2 °C от доиндустриального уровня и сделать все возможное для удержания потепления в пределах 1,5 °C (в настоящее время средняя температура на 0,75 °C выше, чем среднегодовые показатели 1850–1900 годов). Для достижения данной цели участники обязались принять национальные планы по снижению выбросов, разработать национальные стратегии перехода на безуглеродную экономику, наладить международный обмен «зелеными» технологиями в сфере энергоэффективности, промышленности, строительства, сельского хозяйства и так далее.
В целом Парижское соглашение явилось важным шагом вперед в международных усилиях по решению проблемы потепления, однако в нем остались не прописанными механизм строгого контроля за его соблюдением и меры принуждения по его исполнению.
В период 31 октября — 12 ноября 2021 года состоялся Климатический саммит в Глазго СОР‑26. Финальный документ — Климатический пакт — поддержали все страны-участницы, что, несомненно, можно считать успехом саммита. Впервые прописаны цели по отказу от сжигания угля, если только выбрасываемый CO2 не улавливается специальными системами. Все страны согласились прекратить финансирование неэффективных углеводородных проектов. Также в Глазго было объявлено о ряде важных решений, поддержанных десятками стран: о необходимости снижения выбросов метана, о недопущении дальнейшего сокращения площади лесов. Примечательно, что на полях форума было достигнуто соглашение о сотрудничестве между Китаем и США — двумя главными эмитентами парниковых газов. Вместе с тем и широкие круги общественности, и даже генсек ООН Антониу Гутерриш сочли результаты СОР‑26 недостаточно впечатляющими.
«Зеленый переход» в Евросоюзе
Евросоюз с самого начала позиционировал себя как лидер в борьбе за снижение глобальных выбросов. Об этом, в частности, сообщил в 2009‑м на саммите «восьмерки» тогдашний Председатель Еврокомиссии Мануэль Баррозу. В 2019 году ЕС одобрил так называемую «Зеленую сделку» (The European Green Deal), цель которой — достижение углеродной нейтральности к 2050 году, а также сокращение пропорциональной зависимости между экономическим ростом и потреблением ресурсов. К 2030‑му эмиссию парниковых газов запланировано снизить как минимум на 55%. Для реализации взятого курса ЕС намерен добиться повышения эффективности использования ресурсов и продвижения к экономике замкнутого цикла, восстановления биоразнообразия, а также снижения загрязнения окружающей среды. В то же время проблема «Зеленого перехода» (Green Transition) вызывает в последнее время горячие дебаты в странах ЕС, которые разворачиваются вокруг ключевых вопросов:
— В какой степени каждая из стран-членов будет способна отказаться от использования сжигаемого топлива, особенно угля?
— Какое место будет отведено атомной энергетике, имея, в частности, в виду противоположные подходы к АЭС Германии и Франции?
— Каковы перспективы повышения доли ВИЭ? — и других.
Очевидно, что «Зеленый переход» окажет влияние не только на экономику ЕС, но и на экономику и торговлю его партнеров, которые будут вынуждены перестраивать свое производство и экспорт в направлении снижения углеродного следа, ибо ЕС планирует, в частности, существенно изменить режим поставок в страны Евросоюза цемента, электричества, удобрений, железа, стали и алюминия. В ближайшее десятилетие «Зеленая сделка» в наибольшей степени повлияет на ввоз угля, а после 2030 года — нефти и газа. Как ожидается, импорт угля до 2030 года сократится на 71–77%, нефти — на 23–25%, природного газа — на 13–19% по сравнению с 2015 годом. После 2030 года планируется почти полностью отказаться от использования угля и более существенно снизить ввоз в ЕС нефти и газа на 78–79% и 58–67% соответственно по сравнению с 2015 годом.
Важнейшим механизмом «Зеленого перехода» должен стать пограничный углеродный налог (Border Adjustment Tax — BAT), призванный компенсировать расходы европейских производителей по снижению выбросов. Он будет взиматься в зависимости от углеродоемкости продукции и удельного веса ее составляющей в продажах на европейском рынке. В настоящее время вместо BAT чаще употребляется схожее по сути понятие CBAM — Пограничного углеродного корректирующего механизма (Carbon Border Adjustment Mechanism). Европейская комиссия рассматривает СВАМ как механизм, который будет служить важным элементом инструментария ЕС для достижения климатической нейтральности к 2050 году путем устранения риска утечки углерода.
Изменение режима торговли охваченными СВАМ товарами будет проводиться постепенно: с 1 января 2023 года начнут действовать переходные положения, а с 1 января 2026‑го будут применяться многочисленные дополнительные требования, в том числе о покупке сертификатов СВАМ. Рассматриваемый механизм будет регулировать прямые выбросы трех парниковых газов: диоксида углерода, оксида азота и перфтор-углеводородов. Со временем список охваченных СВАМ товаров и выбросов будет расширен.
По данным Еврокомиссии, потенциально самый большой углеродный налог затронет Россию, Украину, Турцию, Белоруссию, Албанию, Египет, Алжир, Марокко. При этом Россия и Украина понесут наибольшие потери. Предусмотрен порядок исключения страны из-под действия СВАМ. Он подразумевает, во‑первых, использование в данной стране Системы торговли квотами на выбросы в ЕС (EU ETS), или эта страна должна заключить двустороннее соглашение с ЕС, связывающее их системы торговли; во‑вторых, цена, уплаченная в стране происхождения товаров, должна фактически начисляться на эти товары без каких-либо скидок, превышающих те, которые применяются в EU ETS. Выполнить то и другое будет не так просто.
По данным Доклада ЮНКТАД «A European Union Carbon Border Adjustment Mechanism: Implications for developing countries» от 14 июля 2021 года, СВАМ ЕС позволит сократить лишь 0,1% глобальных выбросов углекислого газа, однако изменит структуру торговли в пользу тех стран, в которых используются менее углеродоемкие способы производства. То есть, последствия СВАМ будут значительно различаться в зависимости от структуры экспорта и углеродной интенсивности производств. Например, развитые страны, как группа, вряд ли пострадают от сокращения экспорта, поскольку многие из них, как правило, используют менее углеродоемкие методы производства.
Сама Европейская комиссия признает, что затраты на соблюдение нормативных требований СВАМ будут значительными и что его введение приведет к сокращению импорта охваченных СВАМ товаров в ЕС‑27, но считает их оправданными для достижения поставленных ЕС климатических целей. В этой связи нельзя исключать, что Евросоюз также преследует цель использовать климатическую повестку для масштабной технологической перестройки экономики. В любом случае проблема пограничного углеродного налога, который может быть введен в ближайшем будущем, становится весьма актуальной для российских производителей и экспортеров.
Как «Зеленый переход» повлияет на Россию
В России придают серьезное значение вопросам, связанным с изменением климата и защитой окружающей среды. В руководстве РФ существует понимание, что в мире активизируются усилия многих стран по повышению климатических амбиций и достижению углеродной нейтральности. Нарастающее движение в направлении углеродной нейтральности способно привести к формированию определенного «климатического клуба», в который не войдут страны с углеродоемкой экономикой. Подобный сценарий, при котором будут возможны запреты на международное финансирование нефтегазовых проектов, в том числе в Арктике, отказ от российских энергоносителей и некоторой российской продукции под предлогом ее высокой углеродоемкости были бы крайне нежелательными для России.
Как известно, главным торговым партнером России остается Евросоюз, доля которого в торговом обороте РФ составляет чуть меньше 40%. По данным Еврокомиссии, в 2020 году страны ЕС импортировали из России нефть, нефтепродукты и природный газ на 60 миллиардов евро, что составило 63% в общем товарном импорте ЕС из России, при том, что поставки сильно упали из-за пандемии и снижения цен на нефть и газ. Россия также активно поставляет в Евросоюз удобрения и металлопродукцию.
В рамках предстоящего энергоперехода руководство Минпромторга РФ в сентябре 2021 года выделило две масштабные задачи. Во‑первых, обеспечение устойчивости промышленности при переходе на углеродную нейтральность: создание условий для сохранения и увеличения объемов экспорта, снижение издержек предприятий при введении механизмов пограничных углеродных корректировок. Во‑вторых, обеспечение технологической основы для декарбонизации целого ряда отраслей. Из этого следует, что различным отраслям понадобятся низкоуглеродные технологии и оборудование. А значит, нужно будет развивать возобновляемые источники энергии (ВИЭ), производство водорода, электротранспорта, водородного транспорта, электрических и водородных судов, а также использовать в строительстве и сельском хозяйстве более экологичные материалы и вещества.
В апреле 2021‑го президент Владимир Путин в рамках климатического саммита заявил, что Россия будет реализовывать масштабную программу экологической модернизации и повышения энергоэффективности, и что страна намерена обеспечивать улавливание, хранение и использование углекислого газа от всех источников. Сразу после саммита Путин в послании к Федеральному Собранию объявил амбициозную цель: через 30 лет накопленный объем чистой эмиссии парниковых газов в России должен быть меньше, чем в Евросоюзе.
В сентябре 2021 года на Восточном экономическом форуме во Владивостоке были названы шесть основных рисков энергоперехода для России:
1. Падение экспортной выручки;
2. Сокращение занятости населения;
3. Осложнение проблемы моногородов;
4. Потенциальная утрата российского лидерства в мировой энергетике;
5. Потеря бюджетных доходов;
6. Потенциальные проблемы энергокомпаний при отсутствии трансформации и их возможное банкротство.
По оценкам главы Сбербанка Германа Грефа, энергетический экспорт РФ в результате энергетического перехода может сократиться на $179 миллиардов к 2035 году и на $192 миллиардов к 2050‑му. Энергопереход, если он действительно будет реализован, может привести к потенциальному падению производства нефти и газового конденсата в России к 2050 году на 72%, газа — на 52%, энергетического угля — на 90%. Но в случае, если удастся развить такие способы переработки, как газохимия и нефтехимия, добившись высокой экологичности этих технологий, потери будут гораздо меньше.
Достижение мировой углеродной нейтральности также может сказаться и на бюджете РФ, и на доходах населения. Так, по расчетам Сбербанка, потери российского бюджета за счет недополучения нефтегазовых доходов могут составить примерно 5 триллионов рублей к 2035 году, а снижение доходов граждан РФ — до 14%.
В начале июля 2021 года президент России Владимир Путин подписал закон об ограничении выбросов парниковых газов (ПГ). Документ предусматривает введение поэтапной модели регулирования хозяйственной и иной деятельности в РФ, которая приводит к выбросам парниковых газов в атмосферу. Также закон вводит понятие «целевой показатель сокращения выбросов парниковых газов».
В документе говорится, что целевой показатель сокращения выбросов ПГ в России будет установлен с учетом поглощающей способности лесов и иных экосистем, а также необходимости обеспечения устойчивого и сбалансированного социально-экономического развития. То есть сокращение выбросов ПГ — это задача, которая стоит перед всеми отраслями, но не в ущерб экономике страны.
Закон об ограничении выбросов парниковых газов в РФ создает правовой механизм для мониторинга и стимулирования к сокращению выбросов ПГ. Он также является отправной точкой для формирования в России рынка торговли углеродными единицами (эквиваленты тонн выбросов парниковых газов), который будет контролироваться уполномоченным федеральным органом исполнительной власти.
Подписанный главой государства закон, даже с точки зрения экспертов Администрации президента, не является идеальным. Тем не менее, с выходом закона в стране появляется мониторинг выбросов парниковых газов, учет и проверка отчетности. Кстати, за включение в документ положения о проверке отчетности по выбросам парниковых газов выступал бизнес, прежде всего из-за своих иностранных партнеров, хотя до этого он был категорически против и указывал на дополнительное удорожание. Закон предусматривает обязательную углеродную отчетность для юридических лиц и ИП в стране, которую будут вводить поэтапно.
Отчеты по выбросам ПГ для крупнейших российских вертикально интегрированных компаний не являются чем-то новым — они уже годами составляют подобные документы для международных аудиторов, которые все чаще требуют эту информацию. Заниматься этим приходится хотя бы ради сохранения привлекательности для инвесторов. «Газпром», к примеру, выпускает такие ежегодные отчеты уже около 15 лет. Однако каждая компания в РФ формирует подобные отчеты не по единому шаблону, поэтому работа по унификации таких отчетов еще только предстоит. Как полагают эксперты, весьма сложно будет организовать мониторинг климатических проектов, которые должны обеспечивать компанию углеродными единицами.
Федеральный орган будет не только собирать углеродную отчетность компаний, производящих выбросы СО2. Он также будет вносить в реестр юрлица и ИП, которые реализуют климатические проекты, направленные на сокращение выбросов парниковых газов или увеличение их поглощения. За счет такого реестра (информационной системы, которая будет фиксировать все операции с углеродными единицами) ИП и юрлица на территории России смогут перераспределять углеродные единицы между собой. К примеру, нефтегазовая компания инвестирует в климатический проект, компенсирующий выбросы ПГ, благодаря которому ей будут зачислены углеродные единицы. Компания сможет сохранить их у себя, чтобы потом использовать, или продать кому-нибудь из своих партнеров.
Такой механизм отчасти напоминает упомянутую выше систему торговли выбросами Европейского союза (EU ETS). Это значит, что Россия «включается в игру» по верификации и распределению углеродных единиц на правительственном уровне. Впрочем, надо признать, что РФ несколько отстает от этого тренда.
По состоянию на май 2021 года в мире действовало 24 национальных и субнациональных рынка, где происходит торговля квотами на выбросы. Еще около 20 таких торговых площадок находятся в стадии разработки. В 2021‑м запущено три новых рынка — в Китае, Великобритании и Новой Зеландии.
При этом остается открытым важный вопрос о том, будут ли другие страны признавать верификацию углеродных единиц, которые оператор (уполномоченный федеральным органом исполнительной власти РФ) должен начислять юрлицам и ИП в России. Для компаний, в том числе и нефтегазовых, отправляющих свои товары на экспорт в Европу, где уже есть EU ETS, а вскоре еще и появится пограничный налог на выбросы СО2, это крайне важный вопрос. Впрочем, сначала в России надо решить проблемы с организацией подачи отчетов о выбросах. Создание в стране достоверной, верифицированной и признаваемой на международном уровне системы сбора углеродной отчетности — одна из целей, заложенных в проекте обновленной стратегии низкоуглеродного развития России до 2050 года.
В августе 2021‑го по распоряжению премьера Михаила Мишустина были созданы рабочие группы «по адаптации российской экономики к глобальному энергопереходу» — снижению спроса на традиционное топливо на фоне развития альтернативной энергетики. Задача групп в целом заключается в определении рисков и возможностей глобального энергоперехода для российской экономики, оценке сценариев по всем развилкам и выработке оптимального сценария. Есть понимание, что в основных сценариях спрос на российские энергоносители так или иначе будет постепенно снижаться. В настоящее время более 50% российского экспорта приходится на топливно-энергетические товары. В правительстве сложилось понимание, что вопросы климатической повестки должны становиться приоритетными, что снижение углеродоемкости экономики нужно рассматривать как драйвер технологического развития в сторону снижения потребления углеводородов и увеличения доли «зеленой» энергии. Это, кстати, возвращает нас к масштабной исторической задаче модернизации российской экономики, о которой в последние годы, к сожалению, говорилось крайне мало.
Помимо прочего, создается отдельная рабочая группа в составе представителей Минэкономразвития, МИДа и Минприроды с участием представителей Еврокомиссии для обсуждения проекта CBAM, а также проработки возможности проведения переговоров на высоком уровне, в ходе которых предстоит, в частности, выяснить, насколько CBAM ЕС будет соответствовать принципам и правилам ВТО.
Многие российские компании уже занимаются декарбонизацией. Например, ЛУКОЙЛ и EN+ объявили о намерении достичь углеродной нейтральности. Ряд компаний выступил за включение в закон об ограничении выбросов парниковых газов положения о проверке отчетности по выбросам парниковых газов, ибо это необходимо им для сотрудничества с иностранными партнерами. Примечательно, что на некоторых направлениях российские компании уже сейчас опережают зарубежных конкурентов. Так, одна из марок алюминия «Русала» имеет углеродный след в 2,6 тонн CO2 (по другим данным, еще на порядок ниже) при средней европейской цифре 4,2, мировой 13. Впрочем, есть и такие компании, которые реализуют какие-то добровольные проекты, но когда государство предлагает им создать регуляторные рамки для этого и как-то формализовать их частные инициативы, они выступают с жесткой критикой.
Как полагают эксперты НИУ ВШЭ, у российского бизнеса существует опасение перед углеродным регулированием в стране — в нем усматривают дополнительную налоговую нагрузку. Однако есть множество способов сделать такое регулирование фискально нейтральным.
Некоторые выводы
Как энергетическая держава, Россия неизбежно столкнется с рядом трудностей при ускоренном перестроении всей национальной экономики в связи с предстоящим энергопереходом. С другой стороны, страна располагает возможностью адаптировать существующие возможности под вызовы будущего. Например, существуют варианты по использованию имеющейся трубопроводной инфраструктуры для транспортировки водорода. С учетом высокой доли генерации энергии на ГЭС, газовых ТЭС и АЭС есть возможность производить «желтый» и «голубой» водород с низким углеродным следом. Далеко не исчерпаны возможности в гидроэнергетике, технологиях приливов и отливов. В принципе, Россия может поставлять ту энергию, которая востребована.
Внедрение технологий, направленных на снижение углеродных выбросов, потребует огромных инвестиций. Вместе с тем, экономисты считают, что в конечном итоге оно может оказаться прибыльным. По мнению экспертов НИУ ВШЭ, в России сокращать выбросы дешевле, чем в Евросоюзе, а потому РФ выиграла бы от введения полноценных рыночных инструментов сокращения выбросов и интеграции их с европейскими.
Нерешенной остается проблема повышения энергоэффективности. Не выполнен указ президента о снижении к 2020 году энергоемкости ВВП не менее чем на 40% от уровня 2007‑го. К началу 2021 года снижение составило лишь 12%. Если не проанализировать причины неудач в этом направлении и не устранить «узкие места», то никакого прорыва в плане повышения энергоэффективности не произойдет. Соответственно, не решив эту задачу, нельзя будет строить стратегию достижения углеродной нейтральности.
В завершение сказанного напрашивается общий вывод для глобальной экономики, для международного сообщества в целом. В течение столетий «экономический рост» считался неким фетишем, бесспорным показателем прогресса и благополучия государств и народов, не подлежащим никакому сомнению. Очевидно, настает момент, когда правительствам и международным структурам придется кардинальным образом изменить подход к самой концепции «экономического роста». Речь идет об отказе от показателя ВВП как критерия экономического успеха в пользу так называемого «инклюзивного экономического развития», учитывающего также и стоимость природного капитала. Изменение климата и деградация окружающей среды под воздействием деятельности человека, вероятно, вынудят в обозримом будущем пойти на это, чтобы предотвратить момент, когда в экосистеме Земли будет пройдена точка невозврата.
Портанский Алексей Павлович, профессор НИУ ВШЭ, ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН.
0
120.00
