14 мая президент России Владимир Путин встретился в Сочи с госсекретарем США Майком Помпео. О том, как долго летел, ехал и шел к этой встрече российский президент и как дождался ее в Сочи, коротая время на пресс-конференции вместе с Сергеем Лавровым Майк Помпео,— специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников из резиденции Бочаров Ручей.
С самого начала было ясно, что все в этот день будет непросто. У Владимира Путина в Ахтубинске Астраханской области была запланирована, можно сказать, эпическая программа. И день у него, конечно, сразу задался: начать с того, что в небе над Астраханской областью его сопровождала шестерка Су-57. После этого могло не возникнуть желания торопиться вообще куда бы то ни было.
К тому же в Ахтубинске Владимир Путин увидел то, из-за чего лишний раз без веского повода не стоило поднимать в небо вообще что-нибудь чуждое тому, что ему показали на авиационном заводе: комплекс «Кинжал», беспилотники «Охотник-Б», «Иноходец», «Корсар», «Форпост-Р», радиолокационные станции «Каста-2В», «Подлет», комплекс средств автоматизации и «Фундамент-М», боевые машины зенитного ракетного комплекса (ЗРК) С-350 «Витязь», боевую машину ЗРК «Тор-М2У», самоходную боевую установку ЗРК «Бук-М3», пусковую установку ЗРК С-300В4.
Президент и там-то, осматривая все эти дорогие его сердцу изделия (да и просто очень дорогие), не спешил и потом, на совещании по вопросам социально-экономического развития Астраханской области, опять не спешил. Хотя в Сочи его уже ждал государственный секретарь США господин Майк Помпео, которого долгое время занимал собой Сергей Лавров, но их переговоры в соседнем с Бочаровым Ручьем санатории «Русь» не могли, объективно говоря, продолжаться столько же, сколько совещание по вопросам социально-экономического развития Астраханской области, поэтому рано или поздно (а скорее все-таки рано) закончились.
Логично было бы после этого провести пресс-конференцию министров иностранных дел США и России, которую в санатории «Русь» ждали десятки журналистов, прежде всего иностранных (аккредитацию в санатории для них предпринял российский МИД). Но с другой стороны, Майк Помпео и Сергей Лавров гораздо больше, возможно, смогли бы рассказать миру после встречи уже с Владимиром Путиным. После нее, строго говоря, вообще все могло измениться с точностью, например, до наоборот.
Поэтому их собственную пресс-конференцию логично запланировали после переговоров в Бочаровом Ручье. Но для того чтобы она состоялась, нужно ведь было дождаться приезда в Бочаров Ручей Владимира Путина, который еще даже не предполагал вылетать из Астрахани.
Ситуация складывалась двусмысленная, прежде всего для Майка Помпео. Мало того что он должен был встретиться с Владимиром Путиным после того, как тот налетался в компании с новейшими российскими истребителями, а также насмотрелся на новейшие российские системы вооружений, но ведь и совершенно неизвестно было, когда их встреча и вовсе начнется.
Но на всякий случай в 18 часов мы увидели журналистский пул Майка Помпео в Бочаровом Ручье. Все-таки стало понятно: все эти люди приехали ждать начала переговоров с Владимиром Путиным сюда, а потом рассчитывали успеть обратно в «Русь» на пресс-конференцию (причем вместе с министрами).
В такой ситуации было уже не очень понятно, почему тогда не устроить пресс-конференцию прямо в Бочаровом Ручье сразу по окончании встречи с президентом России. Да, пострадали бы журналисты в санатории «Русь» (но в конце концов, это же санаторий, и им бы не дали там пропасть, любая медицинская поддержка при известии о переносе пресс-конференции в Бочаров Ручей была бы им гарантирована). А так, кроме чудовищной суматохи, в водоворот которой все это уже погрузилось, страдали бы, например, многочисленные журналисты, работающие в этот момент в Бочаровом Ручье, которые тоже ведь хотели бы увидеть эту пресс-конференцию своими глазами хотя бы потому, что оба ее участника были частью повестки Владимира Путина в Сочи.
В общем, все случилось стремительно: в какой-то момент пул Майка Помпео исчез из Бочарова Ручья так же моментально и внезапно, как появился тут. Вдруг решено было провести пресс-конференцию господ Лаврова и Помпео все-таки прямо сейчас, в 18:30, в санатории «Русь». И американских журналистов срочно перебросили туда.
Да, судя по всему, нервы американского госсекретаря стали сдавать. Ему сообщили, видимо, что самолет российского президента еще даже не вылетел из Астрахани (хотя, по данным “Ъ”, Владимир Путин отменил даже запланированную последним пунктом расписания в Ахтубинске встречу с губернатором Астраханской области), и он понял, что надо действовать. Или вернее, надо же хоть что-то делать.
Господин Лавров выглядел в этом смысле гораздо спокойней и даже безмятежней. Его-то нельзя было упрекнуть в том, что такая ситуация могла быть для него хоть чуть-чуть неожиданной. И судя по его виду в начале пресс-конференции, он даже успел позагорать на берегу Черного моря (и не только позагорать, но и загореть, а вернее, может быть, и сгореть).
Пресс-конференция не была простой. Госсекретарь США выглядел неспокойным. Он рассказал, как они с Сергеем Лавровым «говорили о том, чтобы облегчить жизнь людей в Сирии». Что «мы снимем санкции с КНДР только после того, как КНДР выполнит все свои обязательства». Что «пришло время уйти Николасу Мадуро, чтобы закончить страдания венесуэльского народа». И что «мы не признаем аннексию Крыма».
То есть все, что он говорил, выглядело как минимум конфронтационно. Дипломат, не желающий так выглядеть и при этом считающий так, легко мог бы не произносить все эти слова именно в таком тоне и продолжать при этом думать так же и вести переговоры с этих позиций.
В конце концов, мы ведь вроде имели дело с дипломатом. Но, видимо, он хотел выглядеть конфронтационно или вообще не задумывался о том, как выглядит, что для человека в его должности, может быть, и странно (по крайней мере его предшественники на этом посту на встречах и в Москве, и в Сочи вели себя совершенно иначе).
— Мы хотим,— продолжал Майк Помпео,— чтобы Россия протянула руку новому руководству Украины (теперь-то, конечно, вряд ли.— А. К.) и чтобы отпустила она захваченных украинских моряков… И чтобы Иран вернулся в ряды ответственных народов (то есть он походя назвал безответственным весь иранский народ, и чего, спрашивается, на ровном месте?..— А. К.)…
Да, если Майк Помпео хотел достичь какого-нибудь дипломатического успеха в Сочи, то становилось очень интересно, как это у него может получиться: пока он, казалось, делал все, чтобы такого, не дай бог, не произошло.
В заключение своего выступления господин Помпео подчеркнул, что обсудил с российским коллегой вопрос об американских гражданах, томящихся в российских тюрьмах.
Еще оставалось только понять, почему в начале своего заявления в санатории Майк Помпео назвал Сергея Лаврова премьер-министром России. Хотел столкнуть лбами уважаемых людей?..
Телеканал Fox News cформулировал вопрос, зачем российское правительство продолжает поддерживать Николаса Мадуро, «хотя все демократические страны признали господина Гуайдо».
Даже господин Помпео не хотел, похоже, казаться таким простым, как американские журналисты, и вынужден теперь был рассказать, что «мы настаиваем, чтобы ни одна страна не вмешивалась во внутренние дела Венесуэлы», впрочем, он буквально пять минут назад другими своими словами активно, казалось, в эти дела вмешивался.
— Демократию силой не устанавливают,— предсказуемо ответил и господин Лавров.— Угрозы в адрес Мадуро звучат из уст американского руководства, самого господина Гуайдо, и ничего общего с демократией не имеют…
Попытки российского министра иностранных дел внести долю иронии в этот тяжело складывающийся даже на пресс-конференции разговор заметного успеха не имели. Так, Сергей Лавров рассказал, что передал американскому коллеге копию статьи в американской газете, датированной концом 1987 года, в которой речь шла о попытках Советского Союза повлиять на президентские выборы в США в 1988 году и «о президентских амбициях успешного предпринимателя Дональда».
Но Майк Помпео даже не улыбнулся (а чему, собственно говоря, тут стоило улыбаться, с другой стороны?).
Никакого энтузиазма у госсекретаря США не вызвал и веселый рассказ его российского коллеги о том, что в США принят закон, в соответствии с которым государственный секретарь Соединенных Штатов обязан, используя 20 млн бюджетных денег в год, влиять на Россию в деле установления необходимых Соединенным Штатам отношений России с Украиной.
И даже упоминание о том, что еще в 1933 году господа Франклин Делано Рузвельт и Максим Литвинов «обязались не вмешиваться во внутриполитические процессы друг друга, и мы давно уже предлагаем переподтвердить эти договоренности, но американская сторона к этому не готова», наткнулось на немотивированную, я считаю, жестокость Майка Помпео, который заявил, что не намерен обсуждать дела 30-х годов прошлого века и что «мы не позволим, чтобы какая-нибудь страна вмешивалась в наши дела».
То есть он даже, видимо, не вник в то, что ему пытался втолковать российский коллега. Или, напротив, вник, но не стал соответствовать.
Да, господину Путину предстоял интересный собеседник. Таких раньше называли ястребами. Но на самом деле это было не так. Мы, судя по всему, имели дело с более серьезным хищником.
Или он был бывшим военным, который, как президент Германии господин Штайнмайер руководствовался, по его собственным словам, тем соображением, что чем меньше говоришь, тем меньше тебя спросят.
Ведь, в конце концов, господин Помпео и был бывшим военным.
А может, просто Майку Помпео не доставляло удовольствия ждать и ждать Владимира Путина в этом странном жарком городе, на берегу какого-то моря.
И все-таки они встретились в этот день. А за несколько минут до этого в небольшой переговорной комнате столпилось много журналистов (но далеко не все, кто приехал в этот день в Бочаров Ручей), и тот американский корреспондент Fox News, который задавал вопрос на пресс-конференции, теперь стоял рядом с официальным представителем МИД России Марией Захаровой и говорил, что он ведь первый раз в России.
— О, вам нужен полноформатный визит в Россию! — говорила она ему.— Как это в первый раз?! Ведь вы должны как можно лучше узнать страну, о которой рассказываете каждый день!
— Боюсь,— улыбался этот парень, вдруг ставший застенчивым,— что моя редакция не сможет оплатить мне такой полноформатный визит.
— А я смогу! — заверяла госпожа Захарова, и тут все они принимались хохотать, и больше всех преуспевала в этом стоявшая между ними пресс-секретарь Госдепартамента госпожа Ортега, тоже работавшая до этого на Fox News.
Все в госпоже Ортеге, и даже этот громкий, но в то же время очень ровный смех, выдавало профессиональную телеведущую. И вот эти ресницы, длиннее которых вряд ли можно было вырастить человеку, а вернее, наверное, все-таки нарастить. А точнее, как выяснялось позже из рассказов доброжелательных коллег госпожи Ортеги, наклеить. Но тем не менее и эти люди отдавали ей должное и сходились в том, что наклеены эти ресницы гораздо профессиональнее, чем у пресс-секретаря самого господина Трампа, у которой ресницы эти, увы, время от времени начинают на виду у всех опадать, и грустнее этого зрелища мир по всем признакам не видел… А вот госпожа Ортега видела мир другими глазами, да и было бы странно: вряд ли бывшая мисс Флорида смогла бы позволить себе в жизни иное.
Да, вот о чем приходилось думать перед появлением Майка Помпео и Владимира Путина. Госсекретарь США между тем, появившись из одной двери, не сразу, кстати, заметил коллегу, возникшего из другой, к которой Майк Помпео подошел вплотную, здороваясь поочередно с другими переговорщиками.
То есть, несмотря на весь этот величайший по томительности ожидания день, встреча их стала для американского госсекретаря внезапной.
Протокол был коротким, и большую его часть Владимир Путин посвятил тому, что, возможно, заметен наконец настрой на восстановление российско-американских связей и контактов — прежде всего после доклада Роберта Мюллера, который «подтвердил отсутствие всяческого сговора. Это полная чушь, никакого сговора (то есть между Владимиром Путиным и Дональдом Трампом перед президентскими выборами США.— А. К.) не было».
А господин Помпео опять был краток, на этот раз почти до немоты.
Вот это, замолчать наконец раз и навсегда, именно и было, может быть, тем, о чем он только и мечтает, работая на этом, безо всякого сомнения, высоком посту.
Конечно, возникает законный на первый взгляд вопрос: а о чем же они там все-таки говорили потом? Ведь не молчали же, в самом деле.
Да, и мне тоже интересно было бы узнать.
Узнаю — сразу скажу.
0
75.00
