ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Авг. 16, 2024

Кто-нибудь из ваших собратьев по редкой профессии работал с вами до отъезда, помогал?

Аня: Мне тогда очень помогал Юрий Анатольевич Шевченко.

Будущий Герой России, ныне, увы, покойный.

Аня: В Москве у меня были курсы дизайна, и Юрий Анатольевич, как архитектор, художник, столько мне дал, так подготовил. Ведь там я была дизайнером.

Артем, а чем занимались в Аргентине вы?

Артем: Бизнесом, связанным с IT-стартапом.

Стартап - неконкретное, несколько расплывчатое понятие, которому можно придать разный смысл.

Артем: Ну и хорошо.

Гражданами какой страны вы были?

Артем: Мы были гражданами Аргентины с ее настоящими паспортами.

По каким направлениям вы работали в "особых условиях"?

Артем: По всем направлениям.

Можно ли вкратце рассказать о вашей работе, хотя бы в общих чертах?

Артем: Сутью нашей работы является служба Родине. А конкретнее об этом мы не сможем рассказывать еще многие годы.

Аня, в Аргентине у вас родились двое детей. Не боялись, что при родах закричите по-русски?

Аня: Не боялась. Артем был со мною рядом, и никакого испуга. Было легко благодаря современным методам медицины. Я лежала в клинике, где были хорошие доктора и акушерки. Если бы вдруг что-то и выкрикнула на русском, то вряд ли это восприняли бы как чужую речь. Мама на всех языках звучит почти одинаково. Некоторые представляют это все по-другому.

Почему вы назвали детей Софией и Даниилом? Для того чтобы потом им было легче общаться со своими в нашей российской действительности?

Аня: У меня были несколько иные планы. Думала, что дети продолжат нашу профессию. Имена в немецком стиле очень подходили к нашей немецкой фамилии.

Скажите, а как вы работали, когда вынашивали детей? Не работали же беременной?

Аня: В нашей работе нет перерывов. Я тогда даже сдавала экзамены, училась в европейском университете и в аргентинском институте. Сдавала экзамены беременной. Мужа в тот момент не было в Аргентине. Я ходила в университет вместе с ребеночком, отдавала Софию преподавательнице, а сама отвечала экзаменатору.

Если правильно понимаю, вы прожили в Аргентине довольно долго. Какие воспоминания об этой далекой стране?

Аня: Когда долго живешь в стране, она становится тебе ближе, понятней. И Аргентина останется для нас страной особой. Здесь родились наши дети.

Артем: Есть любовь к стране. Буду следить за Аргентиной внимательнее, больше, чем за другими странами.

Скучаете по Буэнос-Айресу?

Аня: Да. Если сравнивать с Европой.

Артем: Здесь прожиты важные годы жизни.

Потом вы перебрались в Словению. Но зачем? Любляна - маленький городок, да и скучноватый.

Артем: Так было нужно.

В каких странах приходилось бывать кроме двух упомянутых?

Артем: Можем сказать, что мы много ездили по Аргентине и Словении. Спецслужбы третьих стран считают, что мы объехали как минимум все страны Евросоюза. Во многих государствах ЕС пытаются найти что-то с нами связанное. Что ж, пусть ищут во всех странах. И за пределами Евросоюза в том числе.

Как вас арестовали?

Артем: Ворвались с двух сторон: одна группа в дверь, вторая разбила стекло и проникла в квартиру. Это был серьезный силовой захват. Может, они надеялись, что застанут нас за каким-то важным делом, возьмут с поличным. Возможно, думали, что мы ведем какой-то сеанс. Ничего такого. Я работал за компьютером.

И все это на глазах у детей?

Аня: Обычно они уходили в школу к 8.30, а в этот день отправились туда к 7.30. К нам пришли к 9.00. Полагаю, для захвата выбрали точно назначенное время. Решение о нашем аресте было принято не только спецслужбами, оно стало решением политического руководства страны. Конечно, с подсказки англосаксов. Англичане в подобных случаях ведут себя очень активно. Особенно жестко действуют против нелегальной разведки.

В 9.00 после ареста последовал жест со стороны спецслужб Словении. Мне разрешили на короткое время съездить в школу без наручников и объяснить детям, что происходит.

И как же вы это все им объяснили?

Аня: Дети были очень испуганы, и я объяснила, что мы расстаемся на какое-то время. Нас поместили в тюрьму, а Софию и Дани в специальный центр для трудных детей.

Артем: Дети были предоставлены там самим себе.

Аня: Нас прижимали: у вас большие неприятности, ваших детей отправят в приемную семью. Я говорила себе: только не плакать, не показывать никому своих слез, держаться, держаться. Детей не отдали, а только собирались отдать в приемные семьи. Может быть, даже не в семью, а тем, кто бы их взял. Там, где произошел арест, многие фермеры берут детей из приютов, нужны рабочие руки. И этого мы очень боялись.

Кто защищал вас в суде?

Аня: Наш адвокат. Он словенец. Говорит на английском. После ареста на его поиски нам дали, кажется, 48 часов или 24. Не успели бы найти, и к нам бы направили государственного адвоката. Но мы вместе с мужем решили найти такого адвоката, с которым бы смогли установить хорошее отношение и взаимопонимание. Искали подходящего по интернету, пытаясь оценить уровень профессионализма. Нашли, и этот адвокат стал нашей палочкой-выручалочкой.

Вам повезло.

Артем: Даже очень. Везение в нашей профессии тоже необходимо.

Как проходил суд?

Аня: Суд был закрытым. Нас обрадовало, что нам пошли навстречу. Если бы весь процесс обсуждался в прессе, это бы отозвалось на детях. А они к тому времени были доставлены в специальное учебное заведение. Самое важное для нас было в то время их благополучие.

Мы вообще не говорили, что мы русские. Мы же офицеры.

Артем: Мы все время повторяли: мы аргентинцы.

Аня: А в новостях все время давали информацию, что мы русские. Мы стояли на своем - аргентинцы. И нас не пытали вопросами.

Артем: О том, кто мы, они узнали гораздо позже.

Аня: Признались в том, что русские, только тогда, когда это потребовали условия сделки по обмену.

Артем: Приговор суда был натянутым.

Что вы имеете в виду?

Артем: Нам мало что сумели предъявить. А получили мы год и семь месяцев.

В тюрьме вас содержали вместе?

Артем: Супруга была в женской тюрьме, я - в мужской и все время в одиночной камере для особо опасных преступников. Мебель прикреплена к полу, дополнительная решетка на двери. Так я просидел шесть месяцев. Потом еще шесть уже в другой одиночке. И третья камера - снова одиночка, но тюрьма была забита, и там мы были вдвоем с местным жителем словенцем.

Аня: Получаю от мужа письмо: "Сижу с мужчиной, но то, что он сделал и за что сел, - непередаваемо. Однако мы с ним общаемся. Говорим на английском, немецком, испанском. Он не был перевозчиком эмигрантов, как многие. Мы поладили". У нас в женской тюрьме нравы были помягче. Повезло, что Словения отнеслась к нам по-хорошему.

В тюрьме вам давали общаться друг с другом?

Артем: Общения не было.

А какой режим был в тюрьме?

Артем: Условия терпимые. Местная охрана, администрация тюрьмы и заключенные относились к нам в целом хорошо. Даже дети в школе, которые общались с Софией и Даниилом, также были настроены к ним не враждебно.

В первые недели в тюрьме было сложно из-за информационной изоляции. Спасался книгами из библиотеки, затем оказалось, есть возможность просматривать местные газеты. Разрешили приобрести радио в магазине при тюрьме. Позднее через адвокатов удалось оформить подписку на один и немецкоязычных журналов.

Аня: Было ощущение, что местные спецслужбы выполняли чей-то заказ извне, но без особого энтузиазма. Не пытались заработать на нас политические очки, даже делали некоторые послабления. Например, разрешали видеться с детьми.

Артем: Самое успокаивающее - это прогулки. Один час утром, один - после обеда. Время прогулок менялось, и это хорошо. Когда дни не похожи один на другой, существование не так монотонно и дни летят быстрее.

Аня: Вначале на меня в тюрьме стали показывать пальцем. Я стала бояться выходить на прогулки. Это заметили, и словенец-охранник был где-то со мной рядом, все время на меня посматривал, как бы чего. Да, словенцы вели себя достойно.

Артем: Когда стало известно, что я сделал, то со мной стали больше общаться. Никакой агрессии.

Аня: Что удивительно, после новостей в СМИ вокруг нас и наших детей стало появляться больше и больше людей, которые нас поддерживали.

Артем: У нас было очень много друзей и в Аргентине, и в Словении. Ездили по выходным семьями за город. Это так называемые нейтральные дружеские связи. После ареста человек 40-50 были допрошены спецслужбами. И многие отказались от знакомства с нами. А те, которых не допрашивали, остались с нами, даже помогали.

Была ли в эту сложнейшую пору хоть какая-то связь со своими?

Артем: После ареста с нами постоянно контактировал представитель Службы внешней разведки. На одной из таких непродолжительных встреч со мной и Аней (уже год длилось следствие) он передал нам привет и слова поддержки от президента России, сказал, что Владимир Владимирович и СВР предпринимают все усилия для нашего вызволения. Не сговариваясь, мы с Аней ответили: "Служим России!"

Аня: Представитель СВР периодически передавал нам слова поддержки и новости от родственников. Проявлял заботу о Софии и Данииле. Это было огромной эмоциональной подпорой и помогало ждать.

Велись ли какие-то переговоры о вашем обмене?

Аня: Да, даже о дате обмена. Мы рассчитывали на это. Но потом стало понятно, что американцы сказали "нет". Было соглашение между службами, но ситуация поменялась, и понятно почему.

Что для вас было самым сложным, когда вы находились в заключении?

Аня: Это вопрос о детях.

Аргентина требовала возвратить их в страну?

Артем: Не Аргентина. Хотя дети действительно граждане Аргентины. Это давили американцы. Мы очень боялись, что то учреждение, в котором они находились, плохо на них повлияет. Ведь в нем содержались дети из трудных семей. Ребята могли проявлять к ним жестокость. И София с Дани могли тоже проникнуться ею.

Но не прониклись. У вас такие воспитанные ребята. С ними очень приятно общаться, и они идут на контакт.

Аня: Да, к счастью, на них это не отразилось.

В аэропорту всех освобожденных встречал Владимир Путин. Аня дала волю чувствам. А что еще сказал вам - Анне и Артему - президент?

Аня: Президент поблагодарил всех военнослужащих за верность присяге. А мы поблагодарили Владимира Владимировича за наше освобождение. Возвращение на Родину было очень эмоциональным. Когда увидела нашего президента у трапа самолета, почетный караул, я растрогалась, расплакалась…

Рядом с вами был директор СВР России Сергей Евгеньевич Нарышкин. Вы оба с ним о чем-то говорили. Если не секрет, о чем были те первые и очень важные слова?

Артем: Сергей Евгеньевич нас поздравил с благополучным разрешением нашей ситуации и возвращением на Родину.

Аня: Было очень трогательно, что Сергей Евгеньевич вел за руку Даниила, когда мы спустились с трапа самолета и шли к зданию аэропорта.

Успели уже встретиться с родными? Сколько же лет вы с ними не виделись?

Аня: За рубежом во время выполнения особого задания связи с родственниками были практически отрезаны. Может быть, одну страничку раз в год. Да, теперь мы встретились.

Артем: За десять лет два письма. Два раза были в коротком отпуске. Папа и мама меня дождались.

Аня: А мой папа умер. Мама сейчас в Москве.

Артем: А мои - в Башкирии.

Все эти долгие годы ваши родители понимали, где вы?

Артем: Было два выхода: или создавать легенду, или говорить правду. Аня не хотела стресса. И мы упростили эту задачу. Наши семьи узнали, что мы разведчики-нелегалы, только после того как информация о нашем аресте просочилась в иностранную прессу.

Дети теперь знают, что у них есть две бабушки. А как вы им объясняли их отсутствие раньше? Или они еще маленькие и не спрашивали, а вы им об этом не говорили?

Аня: Дети узнали, что они русские, в самолете по пути из Анкары в Москву после обмена 1 августа.

Объяснять что-либо было очень сложно. У Софии желание иметь большую семью. После ареста она меня спрашивала: "Мама, у меня на самом деле нет бабушки?" Но, знаете, когда мы были в Черногории, то познакомились с очень хорошей семейной парой, и дети называли их дедушка и бабушка. Так хотелось… И мы настолько сдружились, что они действительно были как дедушка и бабушка. А их внук стал братом наших детей.

Теперь у нас большая семья. София и Даниил очень этому обрадовались.

5 августа у сына был день рождения. Как отпраздновали? Успели ли пригласить родственников и друзей?

Аня: 5 августа Дане исполнилось 9. Он отпраздновал свой первый день рождения на Родине. Празднования начались уже с утра с поздравлений и вручения подарков руководством нашей Службы.

Закончилось торжество в семейном кругу с участием моей мамы и моей сестры. Уже ночью сын нам сказал, что на Родине у него был самый лучший день рождения в жизни.

Скоро ребятишкам в школу. Обычно в таком возрасте язык, даже такой нелегкий, как русский, детишки осваивают естественно и быстро. Кто-нибудь будет им в этом помогать?

Аня: Мы с Артемом, наши родные, а также наша Служба. У детей есть огромное желание выучить русский язык, и сделать это как можно быстрее. Мы с мужем уверены, что очень скоро они заговорят на языке нашей Родины.

Даниил уже знает несколько слов и, по-моему, понимает то, о чем я его спрашивал.

Аня: Да, и София тоже понимает по-русски. И мне это видно, она реагирует на все вопросы. Моя семья преподнесла нам подарок: азбуки, буквари. И сейчас мы учим все буквы от "А" до "Я". Есть программа быстрого обучения в обычной школе, куда дети поступят. София занималась балетом, посмотрим, как дальше.

Может быть, продолжит? Даниил, вижу, здорово гоняет мяч за окном.

Даниил: (мама помогает с ответом, но слово "мяч" звучит на нашем твердо): Люблю футбол. Спасибо, хороший мяч.

Артем: Да, в Словении он занимался футболом, но в основном так, для себя.

Аня: Мы бы хотели, чтобы он занялся самбо или дзюдо.

Если захочет заниматься самбо, я бы мог подсказать вам хорошего тренера. А на каких языках говорят в вашей семье?

Артем: Мы с женой на немецком, испанском, английском. Дети владеют испанским, английским и словенским языками. В семье, как вы уже сами слышали, пока общаемся на испанском.

Аня: Меня учила английскому дочь. В Словении София училась в школе и быстро осваивала английский. А вместе с ней учила язык и я.

А как у вас с нашим родным? Иногда проработавшим в "особых" условиях долгие годы приходится в этом отношении нелегко.

Аня: Это правда. По возвращении на Родину испытываем некоторые лингвистические трудности. В одном московском кафе нас приняли за иностранцев, хотя мы говорили с Артемом на русском.

Собираетесь ли навестить малую Родину?

Артем: Обязательно! Мы очень соскучились по родным краям. Хотим показать детям места, где родились и выросли.

На фотографиях я видел вас четверых вместе с собакой.

София (отвечает на английском и, как ни странно, уже вставляет русские слова): У меня была собака джек-рассел-терьер, ему два года.

Как со здоровьем? Нет ли проблем, которые после всего перенесенного можно назвать серьезными?

Артем: Здоровья много не бывает. Удавалось держаться в том числе благодаря занятиям спортом.

Где вы сейчас живете?

Аня: Бытовые условия достойные. Мы настоящие туристы.

Артем: Это жена о том, что мы вышли из тюрьмы и приехали сюда в том, в чем были, что носили в тюрьме. И новое знакомство с Москвой началось с магазинов. Сейчас адвокат работает, чтобы нам вернули вещи. Кое-какие детские уже есть.

Аня: Я бы не сказала, что нам здесь трудно. Разве что трудности с языком, мы его тоже подзабыли. Но когда есть большая любовь, трудности уходят. Встреча, которую нам оказали в аэропорту, была неожиданной. Мы были очень тронуты.

С кем из товарищей по профессии общаетесь?

Артем: Пока с нашим руководством. Решаем самые разные вопросы.

Аня: Связи у нас не потеряны. Надеемся, что мы не потеряны ни для кого. Надеемся, что все будет использовано и самое хорошее будет сделано.

Есть ли у вас разведчик, который является вашим кумиром или идеалом?

Аня и Артем: Нет какого-то одного эксклюзивного человека. Будет верно сказать, что у нас складывался собирательный образ, в котором и есть все самое лучшее.

Какие наметки, планы на будущее?

Аня: Что касается глобальных планов - мы возвратились домой с огромным желанием продолжать службу.

Анна и Артем, скажите, каков результат вашей долгой работы в "особых" условиях?

Артем: Нашим руководством работа оценена положительно.