Те, кто давно не проезжал или не проходил по Рождественскому, Петровскому, Сретенскому бульварам, с удивлением задирают головы, заметив, что на холме за первым рядом домов как бы ниоткуда вознеслась пятиглавая церковь. На солнце горят сусальным золотом купола с серебряной чеканной окантовкой, сводчатые окна, белокаменные резные стены. Откуда эта новая чудесная доминанта?
За ленточным ограждением пыль стоит столбом, кипит работа. Грузовики опрокидывают песок, который пойдет в бетонный замес под брусчатку, выкладываемую на площади концентрическими кругами. Визжат десятки «болгарок», стучат молотки, взблескивает сварка. Сам храм уже практически без лесов, основное внутреннее пространство готово и убрано, но в боковых помещениях и на лестницах еще расписывают, красят, сваривают ограждения. На северном фасаде готовят место для полутораметровой мозаичной иконы Спасителя.
Экскурсию по практически готовому объекту проводит главный его строитель — гендиректор фирмы-застройщика Кирилл Лапшин.
— Успеем ли? — переспрашивает. — Да у нас иного варианта просто нет!
Лапшин открывает кодовым ключом боковые храмовые врата с изображенными на них литыми рельефами святителя патриарха Тихона и святителя Илариона (Троицкого) — настоятеля Сретенского монастыря, репрессированного в 1923-м.
— Мы сейчас стоим на алтарном месте для проведения уличной службы, когда особенно много народа, — поясняет мой гид. — Здесь наш владыка Тихон (Шевкунов) уже отслужил первую литургию. Произошло это 15 марта (2-го по старому стилю), в день, когда заговорщики принудили будущего святого страстотерпца — государя Николая II — к отречению. Около двух тысяч человек слушали, собравшись в монастырском дворе.
Большие треволнения пережили все «сретенские» в связи со строительством долгожданного храма. Нападки, попытки помешать, опорочить задумку заклубились с самых неожиданных сторон. Хулители называли проект «церковным аналогом Дворца Советов», упрекали священников в небрежении городской стариной, гордыне и модернизме... Все это ныне схлынуло, как пена. Критика забылась, а величественный собор остался. На его возведение, кстати, владыка пожертвовал все средства от продажи своей знаменитой книги «Несвятые святые».
Церковь строили в итоге как в сказке: три года и три месяца.
Первое ощущение внутри — свет, много света. И высота. Святые — на сводах купола, в алтаре — смотрят тоже светло. Старые русские преподобные — вместе с новомучениками. Святой Сергий рядом с князем Дмитрием Донским, святым адмиралом Ушаковым, страстотерпцем царем Николаем, сонмом других, менее известных русских святых, предстоящих Господу на небесах и присно молящихся о нашей Отчизне, всех людях, «властех и воинстве ея». Росписи велись по фактурному покрытию, поэтому кажутся объемными. По уверению Лапшина, они не потрескаются «минимум лет триста», а выполняли их порой до пятидесяти художников одновременно.
Изящное невесомое паникадило сделано так, что, если смотреть снизу изнутри, то лампадки, подвешенные по кругу, обращены каждая к определенному евангелисту на стене. Блики солнца на шлифованном камне пола, галереи, как лествицы в небо, и надо всем — благословляющий Христос. Все это создает светлую отрешенность. В ней память о тяжкой и святой истории Руси парадоксально претворяется в бестрепетный духовный полет в будущее. Так и слышатся победные слова из 26-го псалма: «Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся?» За спиной у меня в это время идет своим ходом монтаж алтарной солеи.
— Фасад из натурального владимирского известняка, гранит тоже наш, — поясняет Кирилл Лапшин. — Мрамор — итальянский, ониксы из Афганистана. Фактура — прочнейшее напыление торкрет-бетоном.
Интересуюсь, как получилось всего за полтора года расписать фресками такое пространство.
— Мы применили новацию — метод мэппинга, — отвечает главный строитель. — С помощью специальных проекторов утвержденные ранее изображения высвечиваются на стены. Целые сюжеты и каждого персонажа внутри можно перемещать, зеркально переворачивать, изменять размер, цвет, даже одеяние. С владыкой здесь три дня подвигали по стенам и куполу лазерной указкой, а потом намеченные контуры взялись наполнять художники. Этот способ сэкономил нам минимум год!
Между прочим, куратор программы возведения православных храмов в Москве Владимир Ресин, посетив площадку с почти готовым собором, назвал стройку «настоящим подвижничеством».
— Выполнить столь оперативно большую часть работ нам помогли новые технологии, а также то, что мы все делали «с листа», — раскрывает секреты мой провожатый. — Утвержденные этапы проекта немедленно передавались на площадку строителям.
По словам Лапшина, замысел видоизменялся восемь раз по-крупному и бессчетно — в мелочах. Все эти метаморфозы приходилось проводить заново через государственные экспертизы. А предшествовали строительству, как и положено, визуально-ландшафтный анализ, историко-культурное и археологическое исследования.
— Пойдемте, покажу инженерные коммуникации, — предлагает Кирилл.
В притворе два бесшумных лифта для пожилых людей, которым трудно подняться в основной храм на отметку «+12». Для инвалидов-колясочников — свой лифт. Все уже смонтировано и испытано.
Спускаемся по лестницам, обходя рабочих — между проводов и ведер с краской. На уровне «–5» Лапшин демонстрирует храмовые подземелья, которые впечатляют не менее основной части. Настоящий «инженерный замок»! Противопожарные помещения со специальными огнеупорными дверьми, будущая прачечная под автоматические стиральные машины, толстые пучки кабелей в потолочных коробах, центральный тепловой пункт с мигающими разноцветными лампочками, откуда можно регулировать тепло на отдельных этажах. Сплошной хай-тек. Изгибы, коридоры, двери на магнитных замках...
На другом подземном этаже вижу просторные аудитории катехизического центра для взрослых и воскресной школы для малышей, зал церковных соборов. Тем временем мы выходим в большое помещение под расписными арочными сводами.
— Это наш баптистерий, по-простому — крестильня, не заложенная изначально в проект, — с гордостью говорит Кирилл. — Мы с главным архитектором «срисовали» ее в Константинополе в Айя-Софии. В заглубленной расписной купели три отделения: центральное для крещаемого, два по бокам для священника и крестных родителей. Вода подается насосами снизу из помещения водоподготовки. Заходит крещаемый с запада, выходит на восток. При этом святая вода сливается не в канализацию, а в специальный «непопираемый колодец» и из него по дренажу просачивается в почву.
С главным архитектором проекта Дмитрием Смирновым говорим, прохаживаясь по монастырским дорожкам возле здания семинарии.
— Со мной произошло незабываемое путешествие, — формулирует он, счастливо улыбаясь. — Три года мы практически живем на стройплощадке. Со стороны владыки Тихона, да и моей, было постоянное стремление к улучшению. Моделируем на компьютере, смотрим потом, как это получается вживую. Владыка, как заказчик, всегда являлся двигателем процесса, не давал расслабляться, окрылял нас общей идеей, но в то же время не душил творчество. Опыт для меня поистине бесценный. Мы открыли для храмового зодчества массу современных технологий — с камнем, чугунным литьем. До этого я проектировал все больше частные светские объекты — загородные дома, многое там покупали готового, а здесь абсолютно все авторское — ни одного прямого заимствования. Это потрясающее ощущение, и я выкладывался как мог.
То, что наш проект в 2012-м на конкурсе выбрали из почти 50 других, в том числе принадлежащих признанным мастерам, для меня стало полной неожиданностью, — продолжает Дмитрий. — А затем я узнал, что мой день рождения совпадает с датой основания монастыря. Значит, все правильно...Таких маленьких чудес впоследствии еще немало будет. Скажем, мы расположили окна в алтаре без какой-то особой задумки — просто симметрично. Но оказалось, что когда на улице солнце, то лучи его с разных сторон падают точно на Престол!
Спрашиваю, изменилось ли в процессе строительства его отношение к вере.
— Да, и существенно, — признается архитектор. — Я бывал раньше в храмах лишь на своем крещении и пару раз на Пасху. Но тут, в Сретенском, во многом благодаря владыке Тихону, я увидел новую для себя веру — не темные бабушкины шепотки в полумраке, а мощную, светлую, с большими знаниями, вкусом, в том числе высокотехнологичную, если хотите. Ведь Бог живет во всем. Если бы люди моего поколения и младше прочувствовали вот эту «струю», многие из них захотели бы в нее влиться... За время этого строительства я, кстати, посетил не одну сотню церковных зданий по всей России, вбирая многовековой опыт предшественников.
Мне теперь представляется, что вся русская история — это Храм и, наоборот, храмы — главные страницы нашей истории. Церковная летопись оказалась прервана почти на век, причем последняя страница в ней отмечена стилем ар-нуво. А потом мир завоевывали новые архитектурные направления — конструктивизм, ар-деко. Первый с храмовым зодчеством, по крайней мере православным, сочетается плохо, а вот второй, смею предположить, господствовал бы в русской церковной архитектуре в 1930–1940-е, сохранись Российская империя. И наш храм во имя Новомучеников — он как раз и является первым образцом такого византийско-славянского православного ар-деко. То есть мы восстанавливаем разорванную архитектурную связь времен.
— Для меня проект стал настоящей взлетной площадкой, — заключает Дмитрий Смирнов. — Надеюсь, Господь даст и крылья, и силу в них, чтобы лететь дальше.
В беседе еле успеваю заметить краем глаза самого владыку Тихона, приехавшего в монастырь с очередного высокого совещания. Он коротко формулирует главное:
— Храм подобного масштаба был для обители насущной необходимостью — наша старая любимая церковь давно не вмещает прихожан даже в обычные воскресенья, людям приходится стоять на улице, слушая трансляцию. Скоро это останется в прошлом. Храм во имя Новомучеников, построенный на Лубянке, означает не вечную скорбь и укор советскому прошлому, а торжество Христа и Его учеников над силами зла и смерти. Разумеется, он стал и памятником всем, кто нашел в себе духовные силы противостоять богоборчеству и смуте, в которую обрушилась наша страна сто лет назад. Поэтому храм такой светлый и победительный. Нам также удалось преодолеть в процессе его возведения разные проблемы и препятствия. И это тоже стало нашей маленькой общей победой и явленным чудом. Мы постоянно редактировали проект, как рукопись, и редактура еще не совсем закончена. Я благодарен Господу, Божией Матери и святым Его за явную помощь, а строителям за терпение и понимание в столь непростом деле...
Совсем скоро после выхода этого номера газеты ударит в звоннице новой церкви древний монастырский колокол, отзовутся перезвоном собратья на колокольне старого собора, поднимет Святейший кропило над алтарем, зазвучат под куполом и на площади мощные гласы первой патриаршей литургии. И тогда вновь совершится Сретение.
Мнение
Дмитрий ШВИДКОВСКИЙ,ректор Московского архитектурного института, доктор искусствоведения:
— Благодаря любезности владыки Тихона я был близко знаком с проектом уже на стадии выбора места и конкурса. МАРХИ, кстати, участвовал в нем, хоть и не выиграл. Мое отношение к этому начинанию менялось постепенно, по мере его продвижения. Сегодня признаю, что не сразу смог по достоинству оценить проект Смирнова — как он будет выглядеть в городском контексте, в панораме Москвы, с разных точек: с Цветного и Рождественского бульваров, от Трубной площади. Ни компьютерные модели, ни макеты не давали реального ощущения. К счастью, действительность оказалась лучше моделей...
Проект нашего институтского архитектора Сергея Яковлевича Кузнецова, который я поддерживал, был совсем другой. Мне думалось, что именно он идеально впишется в московскую среду. Что ж, я ошибался.
Чем ближе строительство подходило к концу, тем яснее становилось любому непредвзятому человеку, что Белокаменная обретает еще одно замечательное украшение — не хуже Храма Христа Спасителя. Особенно ценно, что эта церковь абсолютно в московском духе — на том его этапе, когда храмоздание было прервано революцией и атеистической эпохой. Имею в виду ту самую неповторимую красоту стиля модерн Серебряного века, которой восхищались эстетически чуткие зарубежные гости — Кнут Гамсун, Эмиль Верхарн. В ней обращение к древнерусским традициям сочеталось с устремленностью в будущее. И нынешний храм Новомучеников в Сретенском апеллирует именно к той эпохе, а не XVI–XVII cтолетиям.
На мой взгляд, это очень правильно: мы должны возрождать Первопрестольную, отталкиваясь, как от печки, именно от того момента, когда она вместе со всей Россией, по выражению писателя Ивана Шмелева, начала «сошествие во ад». Собор буквально с любого угла обзора восстанавливает то потерянное московское очарование. Новшества в нем также считаю интересными и оправданными. Это верное слово в развитии церковной архитектуры. Оно органично и в то же время деликатно продолжает те «высказывания» православных зодчих, которые смолкли век назад. В том числе и в интерьерах. Уверен, не только Москву, но и всю Россию можно поздравить с появлением этого храма.
Андрей КОВАЛЬЧУК,народный художник РФ, скульптор:
— На днях побывал в Сретенском мужском монастыре на Большой Лубянке — одной из ярких и уникальных жемчужин старой Москвы — и посмотрел, как завершается строительство храма.
В свое время читал об истории обители. Она была основана в XIV веке князем Василием I в память избавления от нашествия Тимура-Тамерлана. И вот передо мною новый, буквально возносящийся вверх величественный храм Новомучеников и Исповедников Российских. Его облик открылся неожиданно, из-за угла старой Сретенской церкви, и тем поразительнее было это открытие. Возведение началось с того, что весной 2011-го патриарх Кирилл высказался за увековечение на территории монастыря памяти погибших за веру в годы гонений на Церковь. Сейчас перед нами крестово-купольный собор с внутренним базиликальным устройством, близким по решению к интерьерам Софии Константинопольской.
Здесь возникло некое соединение стилей и архитектурных форм. Интересно, что снаружи храм кажется меньше, чем внутри. Поскольку площадь застройки изначально была не очень большой, архитекторам пришлось найти такой формальный прием, чтобы визуально он был собран в стройную конструкцию. Византийские традиции прослеживаются и в плетенке орнаментальных рельефных украшений на стенах, и в двухъярусной конструкции подкупольного пространства. Известно, что создатели не являются профессионалами в церковной архитектуре, поэтому-то и проект они сделали свободным от многих условностей, обладающим наряду с традиционностью большой степенью новизны.
Верующих встречают два бронзовых рельефа. На них — благословляющие паломников святитель Тихон и архиепископ Иларион. Их образы отсылают нас к истории Москвы и всего государства Российского. Особую выразительность фасадам придают мозаичные иконы, выполненные петербургскими мастерами, и белокаменная орнаментальная резьба, которой богато украшены прясла стен, основания барабанов куполов и апсида.
Главная сюжетная линия — святые разных веков, вплоть до семьи царственных мучеников. Привлекают внимание фрески алтаря, открытые взору молящихся, поскольку невысокая преграда не скрывает фигуры Христа и предстоящих ему праведников и исповедников. Образы русских святых расположены двумя рядами по кругу над четырьмя парусами центрального купола, выше по традиции царит Спас Вседержитель. Все фрески были созданы под руководством художников-монументалистов Дарьи Шабалиной и Михаила Леонтьева. Они даже придумали свою технологию, чем-то схожую с мозаикой. Воздушное, легкое паникадило не нарушает подкупольного пространства, а органично вписывается в него. Отполированный гранит пола отражает солнечные лучи и наполняет церковь воздухом и богатством световых эффектов.
Каждый человек сможет почувствовать здесь себя просторно и свободно.
Во всем виден единый стиль, когда и архитектура, и убранство интерьеров составляют неразрывное целое, удачно встроенное в окружающую его городскую среду. Так храм стал не только живым напоминанием о трагических событиях столетней давности, но и местом раздумий о непростой истории нашей страны и ее сегодняшнем примирении.
0
14.96
