ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Сен. 15, 2020

А именно — квартиры, некогда заработанные Баталовым для жены и дочери, инвалида с рождения, по большей части оказались переписаны на имя Наталии Дрожжиной, которая вместе со своим мужем Михаилом Цивиным вошли в доверие к вдове артиста. Доступ к счетам также был у них. А на счетах хранилась приличная сумма. В частности, на Машином счете лежали 107 тысяч долларов. Все счета сегодня или закрыты, или обнулены.

— Забрали даже 4 доллара, которые лежали на другом счете, — возмущается Гитана. — Потом мы открыли банковскую ячейку, где должны были находиться документы, ордена, ценности, — а там пусто! Только часы Алешины золотые остались. Помню, он говорил, что когда будет совсем туго, их можно продать и деньги потратить на массаж Маше.

Что же получается? Знаменитый артист оказался провидцем, и таки настало оно, это страшное время, когда уже «туго совсем»?

В комнату на инвалидной коляске заезжает дочь Баталова Маша и начинает рассказывать (как может), что произошло.

— Я говорила маме, что не надо им верить! — Маша волнуется, пытаясь передать историю обмана. — Мама не слушала меня, она верила им!

Под «ними» Мария подразумевает всю ту же семейную пару: заслуженную артистку России, почетного академика Международной академии культуры и искусства Наталию Дрожжину и ее мужа юриста Михаила Цивина.

Эти люди появились в жизни Баталовых еще когда был жив Алексей Владимирович.

— Они уговорили Баталова стать ректором Университета культуры Академии МВД, — рассказывает близкий друг семьи. — Алексею Владимировичу было интересно, он ездил туда, рассказывал о Достоевском, о Гоголе. Но в полной мере они начали действовать три года назад, когда он умер.

У Баталова остались жена — на сегодняшний день 85-летняя Гитана Леонтенко — и 52-летняя дочь Мария.

— У Маши, — продолжает наш собеседник, — с рождения диагноз ДЦП, своеобразное мышление и собственное представление о жизни, которой она толком не знает, но при этом Маша раскусила их сразу. Она все время говорила маме: «Они люди ненадежные!» Но Гитане было удобно, они отвозили ее в больницу, привозили продукты, устраивали дни рождения в ЦДЛ, делали поминки. Все за деньги Гитаны, конечно же, но они делали это.

— Все, что они делали для семьи раньше, не вызывало вопросов?

— Я бы так не сказал... Они поставили Баталову памятник — на мой взгляд, такой чудовищный, что я даже на кладбище не могу ездить, видеть, как летят эти золотые журавли, предел безвкусия... И поставили они его не на свои, как я знаю, деньги, а на средства Союза кинематографистов. Но Гитане важно, что памятник этот есть. Они установили доску на Доме на набережной, где, собственно, и проживал Баталов, — этакое чудовищное произведение, где Алексей Владимирович изображен с каким-то знаком на груди: то ли Героя Социалистического Труда, то ли с каким-то другим, еще там и книги, и церкви, и бог знает что... Но она установлена! Гитане все это было очень важно.

Впрочем, как оказалось, Гитане также не нравилось, как увековечена память ее мужа, но интеллигентность и врожденное благородство не позволили высказывать претензии:

— Они сделали ужасный памятник Алексею с золотыми журавлями, а я хотела крест. И я так хотела вот эту фотографию его поставить (показывает), а они сделали все по-другому. А какую чудовищно безвкусную мемориальную доску они придумали! Маша возмущалась, а я молчала, мне было неловко — наивно думала, люди ведь ради нас стараются, помогают. Я была под полным их влиянием.

Вдова Баталова рассказывает, в общем-то, нехитрую и очень по-человечески понятную историю, как втирались в доверие к ней, оставшейся после смерти мужа разбитой, опустошенной, беспомощной с дочерью-инвалидом на руках, эти люди.

— В наш дом были вхожи немногие, — рассказывает Гитана. — Юра Норштейн, Кеша Смоктуновский… Но среди вхожих оказалась и Наталия Дрожжина. Она была от милиции, а Алеша там читал бесплатные лекции — о Достоевском, о жизни… Вот так она к нам и попала. Алеша болел, она и ее муж все время хлопотали, помогали, что-то доставали. В общем, они окружили нас заботой, любезностью.

— Как они повели себя после смерти вашего мужа?

— Когда Алеша умер, я была в таком шоке, что даже плакать не могла. Все замерло. И они занялись похоронами. Они вообще многие похороны артистов организовали от Дома кино. Никита Михалков их отлично знал, но он мне ничего не рассказывал про них.

— Была какая-то воля Алексея Владимировича по поводу своих похорон, эти люди выполнили ее?

— Алеша хотел быть похороненным на Преображенском кладбище, где его мама, где моя, где отчим. И вот они взялись выбить место. И все время надо было что-то подписывать, то тот документ, то тот, то одним заплатить людям, то другим. Я настолько им стала доверять, что отдала им сберкнижку. Я в тот момент почти не ходила (ноги от горя отнялись), они оплачивали счета за квартиру и т.д.

На какое-то время Гитана полностью доверилась Дрожжиной и Цивину. Ведь ее старинные друзья жили своей жизнью и могли бывать у вдовы нечасто, а эти двое не покидали квартиры. «Они у нас каждый день, — объясняла близким Гитана свою возрастающую привязанность к этой семейной паре, — а вы приходите от случая к случаю». Дело дошло до того, что старые, верные друзья уже старались не заходить тогда, когда в доме бывала эта парочка. А Гитана тогда все списывала на ревность: «Вы их просто не любите, а они — прекрасные люди!»

Первый звоночек прозвенел, когда выяснилось, что Гитана дала втершимся в ее доверие людям генеральную доверенность на ведение всех дел.

— У Баталова есть вторая дочка Надя, она от первого брака, у меня с ней тоже хорошие отношения, как и с его братом Мишей Ардовым, — продолжает близкий друг семьи. — Надя, к слову, всегда вела себя абсолютно достойно. Никого постороннего не посвящала в дела семейные. И вот Надя мне вдруг говорит: «А ты знаешь, что Гитана дала генеральную доверенность на все?!» Я тогда был просто поражен и попытался поговорить с Гитаной: «Как ты могла? Доверенность дается на что-то, что значит «на все»?» Она же мне отвечает: «А я не знаю, что подписала». Все дело в том, что у нее началась катаракта, она не видит, а Цивин убеждал, что надо что-то подписать, потому что Машу требуется обслуживать...

Как произошло роковое подписание документов, рассказывает и сама Гитана:

— Как я подписала все доверенности, даже не скажу. Никто мне бумаги не зачитывал, а я тогда с катарактой была. Они отвезли меня к своему доктору, не дали мне лечить ее самой, — печально говорит она.

Но даже этот факт еще не открыл глаза Гитане. Взрыв произошел, когда Дрожжина и Цивин замахнулись поистине на святое. А именно, они проговорились про опекунство над Машей.

— Тут Гитана прозрела! — говорит близкий друг семьи. — Ведь они с Алексеем Владимировичем положили жизнь на то, чтобы сделать Машу субъектом. Она получила высшее образование, пишет книги. И вдруг опекунство! И тут Гитане впервые в голову пришло, как же это так? Какое опекунство? Зачем? Это чтобы распоряжаться имуществом? А они ей: «Вы же подписали документы!» А никаких документов-то у Гитаны и нет!

Гитана вспоминает, каким болезненным оказалось прозрение:

— У нас начался ремонт, кругом пыль, грязь. И Цивин под это дело забрал все документы, Алешины и мои. Время идет, а он бумаги назад не приносит! Когда я стала спрашивать про них, он на меня наорал. Я вдруг поняла, что происходит что-то непонятное. И тут Дрожжина проговаривается, что она — опекун Маши. У меня просто сердце остановилось. Какой опекун? Я — мама, живая! Есть родная сестра Надя! Какие могут быть опекуны среди чужих? И главное — Алеша мечтал сохранить Машу как дееспособного члена общества. В общем, когда Дрожжина заикнулась об опекунстве, у меня открылись глаза.

Вот как об этом эпизоде рассказывается в заявлении с просьбой о возбуждении уголовного дела:

«В начале июля 2020 года я обратилась к Цивину М.С. с просьбой отдать мне ключ от банковской ячейки, которая была оформлена на мое имя и куда были помещены все документы, наличные денежные средства и личные вещи моего покойного супруга. В ответ от Цивина М.С. в грубой форме я услышала, что «я уже выжила из ума», что «в моем возрасте не о деньгах, не о другом имуществе думают, а собираются на тот свет», что «жить мне осталось немного». Про Машу он сказал, что «необходимо поставить вопрос о ее дееспособности, то есть назначении его опекуном. Ключ он мне так и не передал».

Все это меня крайне встревожило и насторожило. Маша действительно больна физически и не имеет возможности самостоятельно, без посторонней помощи, себя обслуживать, но ее умственные способности и ее дееспособность не вызывают сомнений. Попытки Цивина М.С. стать опекуном, полностью лишить нас возможности распоряжаться нашими правами и на законном основании управлять нами, нашим имуществом, изолируя нас от всех наших друзей и знакомых (что он и делал на протяжении двух лет), привели меня просто в yжас. На мою просьбу «оставить нас в покое, вернуть все имущество, деньги и личные вещи обратно» Цивин М.С. стал отпускать угрозы в наш адрес, что «мы еще пожалеем».

— Как вы узнали, что ваше имущество вам не принадлежит больше?

— Я поняла, что происходит. Друзья помогли сделать запросы в Росреестр, найти и связаться с нотариусом. Оказалось, все оформлено так, что Маша подписала на меня генеральную доверенность на все движимое и недвижимое, а я — договор пожизненной ренты. Но мы, повторюсь, понятия не имели, что подписывали! Мы никогда бы этого не сделали, если бы только могли предположить такое. По сюжету Агаты Кристи им осталось меня столкнуть с лестницы, а Маше достаточно было слегка дать по голове. И все. И еще бы нас хоронили эти люди и ходили на могилу с цветами.

Гитану и Марию также волнует вопрос создания Благотворительного фонда им. Алексея Баталова. Они говорят, что фонд был создан по инициативе все того же Цивина М.С., без их участия, но, как им позже стало известно, от их имени. Так как из УФНС России по г. Москве они получили копию общего собрания учредителей благотворительного фонда «Благор» им. Алексея Баталова от I2.07.18, согласно которому значатся в числе учредителей.

— Данный документ ни я, ни Маша не подписывали, — уверяет Гитана, — о создании данного фонда не знали.

Сегодня они просят правоохранителей провести проверку «во избежание обмана и мошеннических сделок через этот фонд с использованием имени дорогого и любимого нам человека, народного артиста СССР Баталова Алексея Владимировича».

А каково участие во всей этой криминальной истории Марии Баталовой?

Перед нами объяснение, данное в ГУ МВД России по городу Москве майору полиции Шестову от имени Маши. «По существу заданных мне вопросов могу пояснить следующее: с Цивиным М.С. и Дрожжиной Н.Г. я познакомилась в 1998 году. Сближение с ними произошло в январе 2017 года, незадолго до смерти моего папы Баталова А.В., до этого папа их не пускал. Особой помощи от Цивина М.С. и Дрожжиной Н.Г. я не получала, они чем-то помогали моей маме Леонтенко Г.А. Во время общения с Дрожжиной Н.Г. она говорила, что решила написать на меня завещание на принадлежащее ей имущество. Копию данного завещания она через какое-то время нам привезла, однако я его не читала. Какого-либо намерения отчуждать принадлежащее мне имущество в пользу Дрожжиной Н.Г. у меня не было. Про существование договора ренты, подписанного от моего имени, мне ничего известно не было, однако я помню, как в моем присутствии мама Леонтенко Г.А. подписывала какие-то документы, в том числе договора, но что конкретно это были за документы, мне неизвестно. При подписании данных документов присутствовал только Цивин М.С., который и передавал их на подпись, иных лиц, в том числе нотариуса, при их подписании не было».

И далее стоит подпись — Баталова. Подписано так, как будто царапал пятилетний ребенок, но в действительности эта подпись — образец огромного мужества и родительской преданности Алексея Баталова и его жены Гитаны. Научивших своего рожденного с безнадежным диагнозом ребенка читать, писать и, главное, осознавать прочитанное. Иметь право подписывать документы, а значит, быть полноправным и полноценным членом общества. И это — огромное мужество самой Маши, всю жизнь живущей вопреки недугу. Мужество, которое было растоптано в одночасье.

— Мы поженились с Алешей в 1963 году, — рассказывает Гитана историю своей жизни с Баталовым. — А знакомы мы с ним были с 1953 года. И знаете, он не сказал, что он женат был тогда, при нашей первой встрече. Но я очень рада. И с тех пор мы не расставались. Алеша был у меня на первом месте. Все хозяйство было на мне. Меня звали сниматься в кино много раз, но я считала себя не актрисой, а наездницей. Потом, когда ушла из цирка, завершила свою карьеру и полностью отдалась заботам об Алеше и Маше.

Алексей Баталов устроил Гитану рожать в Кремлевскую больницу, а там женщину убедили, что она сможет все сделать сама — ведь спортсменка, гимнастка, наездница! В общем, не помогли ей… Баталов потом говорил: «Родила бы в обычной больнице, может, этого бы и не случилось». А случилась родовая травма. И Маша появилась на свет с синдромом ДЦП. Всю жизнь с помощью родителей и их великой жертвенной любви она билась за то, чтобы научиться тому, что другие умеют, не задумываясь о своем великом счастье уметь, а также тому, на что другие, рожденные здоровыми, не способны вовсе.

— Из-за своего диагноза Маша ничего не может делать сама, за ней нужен уход. Она даже зубы почистить не в состоянии или взять ложку, чтобы поесть, но у нее светлая голова, — рассказывает близкий друг семьи. — Она не просто абсолютно адекватна — она талантлива. В 2008 году Маша получила награду из рук режиссера Рязанова за лучший сценарий для фильма «Дом на Английской набережной». Она выпустила три книжки детских сказок, одну из которых иллюстрировал Алексей Владимирович.

Баталов делал для дочери все. Он, казалось, жил ради нее. А Муська (как называл ее отец) вышла в него характером — настойчивая, усидчивая.

— Она смогла не просто окончить школу, но даже и институт. Она все время работает, она такая умница, — с нежностью говорит Гитана. — Вот за этим столом она пишет. Клавиши нажимает носом… Смотрите, сколько ее книг издано! По ее сценарию снят фильм. Если не верите, вот посмотрите, мы сохранили на память билеты на сеанс в Дом кино… Маша пишет замечательные сказки, почитайте! Она обожает музыку, ходит в консерваторию… Алеша всю жизнь свою положил на то, чтобы Маша была нормальным человеком, чтобы она была свободной! И вот это все отняли сейчас…

Вдова показывает жилище, где все дышит Баталовым. Комнату за комнатой. Кажется, великий артист только-только ушел отсюда на работу. Вот тут он надевал свой любимый костюм, а здесь причесывался. Тут закурил сигаретку, тут выпил чашечку чая… И рядом всегда была Маша.

— Он очень хотел, чтобы у Муськи, так он любил называть дочь, была большая комната с балконом, куда бы легко проезжала инвалидная коляска, — рассказывает Гитана. — Вот эта комната. Здесь все устроено для удобства Маши.

Надо сказать, что квартиру в свое время Баталов выхлопотал у Моссовета, когда ему уже было 60 лет. И сделал это именно ради дочери.

— Вот это комната Алеши, — Гитана показывает комнату. — Мы с Машей старались сохранить все, как было при нем. Маша даже шариковую ручку его бережет, никому не отдает. Может быть, когда-то это музей будет. Маша любит здесь спать, она очень тоскует по папе. Страшно подумать, что одна треть вот этой комнаты уже не наша. А еще у нас была его мастерская, мы узнали, что она продана, когда хотели поселить туда сиделку, ухаживающую за Машей. Нас никто даже не спросил: хотим ли мы продавать? Это так подло!

Последние годы Баталов собирал деньги, чтобы после его смерти они дали Маше возможность быть совершенно независимой. Если бы он только мог представить, что всех его сбережений Маша лишится в одночасье…

Единственно, что не успели перевести, — так это дачу.

— Ранее шла речь о том, что на дачу Баталова уже тоже есть претенденты, что часть ее захватили, какая сегодня ситуация?

— На территории этой дачи сосед Баталовых построил баню на части участка Алексея Владимировича, — рассказывает близкий друг семьи. — Цивин же все время подзуживал: надо вести судебный процесс, я найду адвокатов. И процесс такой был. Но до сих пор, хотя есть судебное решение, что это незаконное строение и оно должно быть снесено, ничего не меняется. Цивин же начал уговаривать Гитану на даче сделать Дом ветеранов кино имени Алексея Баталова. И она повелась на его уговоры. Говорила мне: «Они — честные люди, и это замечательная идея — увековечить память Алеши. Так хорошо будет: дача, а рядом двухэтажный дом ветеранов...» До сих пор эта история не завершена.

— Гитана готова к борьбе, ей хватит на это сил?

— Гитана прожила все свои годы за спиной Алексея Владимировича, она не знает, что такое жизнь. Она 40 лет не выходит из квартиры, потому что она ухаживает за Машей. В дом абы кого не пустишь. Маша тоже человек с характером. Сегодня Гитана раздавлена тем, что она оказалась такой доверчивой, говорит: они меня околдовали!

— Сестра Маши по отцу Надя помогает в этой сложной ситуации?

— Надя дала пояснения, и еще трое свидетелей сделали это.

Мы связались со старшей дочерью Алексея Баталова Надеждой.

— Надежда Алексеевна, были ли Цивин и Дрожжина вхожи в дом вашего отца?

— Впервые я увидели их, когда отец еще был жив, на каком-то мероприятии в ресторане. Цивин тогда был очень услужлив и старался держаться на виду. Помнится, я еще спросила папу: «Кто это?» А он отмахнулся: «Да я не знаю!» В доме отца при его жизни я их не видела никогда. Зато на его похоронах и поминках по нему они уже “присвоили” себе распорядительные функции. Как будто они там были самые главные. Потом я уже постоянно стала видеть их в ток-шоу, когда начался судебный процесс с соседом по даче. Их сразу стало как-то очень много. Я сперва думала, что это у них такой способ заработка — участие в ток-шоу. Знаете, есть такие люди, которые вертятся возле известных людей, участвуют в их жизни, имеют с этого какой-то свой процент. Такая вот работа.

— Как им удалось настолько втереться в доверие к Гитане?

— Гитану и Машу смерть отца очень подкосила. Они были совершенно потеряны, а эти люди рассыпались в сочувствии, навязывали свою заботу. Психологически верно сыграли на тонких струнах души, на памяти отца. Развернули бурную деятельность: фонд, памятник, памятная доска… Все это требовало подписей на документах. Потом коронавирус. Гитана и раньше мало выходила из дома, а с февраля они с Машей находились на жесточайшем карантине.

— К вам Цивин и Дрожжина пытались, грубо говоря, подъехать?

— Они мне предлагали возглавить фонд имени отца, чтобы я стала его президентом. Но я сразу сказала Гитане, что мне не о чем говорить с этими людьми, и я не буду участвовать ни в каких делах, к которым они причастны. Лично мне они были неприятны. Теперь еще надо будет проверять, как там все было организовано в этом фонде.

— Когда вы забили тревогу?

— Время шло, и мне ситуация нравилась все меньше. Они же между тем начали заниматься памятником, памятной доской, а потом прозвучало слово «доверенность».

— Что вы предприняли?

— Я высказала Гитане по этому поводу свою позицию очень жестко. Но мне и в голову не могло прийти, что ситуация достигнет таких масштабов! Размеров такой наглости я и представить не могла! У меня в голове не укладывается, как можно так обобрать вдову и инвалида! Здесь не может быть никаких мировых соглашений, это по сути — уголовное дело. Это же будущее Маши на самом деле! Я еще боюсь, не ходили ли они по богатым людям с просьбами якобы помочь вдове Баталова и его дочери-инвалиду? Господи, мне так стыдно!

— Вам стыдно? А вам-то почему?

— Мне очень стыдно, что имя моего отца в последнее время связывается преимущественно со скандалами. Я сейчас испытываю злость, сожаление, но стыд сильнее всего. Это все очень отвратительно.

— Дрожжиной и Цивину следовало бы стыдиться!

— Да им-то, думаю, не стыдно! Более того, они написали встречную бумагу, якобы они, наоборот, таким образом охраняли Гитану и Машу от каких-то мифических мошенников, которые пытались их обобрать. Это у них такая форма защиты. А вы знаете, как подписывается Дрожжина? «Заслуженный работник МВД и член Единой России».

На кого же сегодня пытаются перевести стрелки Цивин и Дрожжина?

— Нам сказали, что Дрожжина, которая является проректором Университета культуры Академии МВД, якобы написала министру внутренних дел Колокольцеву, что, дескать, появилась некая дама, которая хочет завладеть имуществом Баталова. Это было электронное обращение, — говорит друг семьи.

— Кого же она имеет в виду?

— У Баталова при жизни был близкий друг — инженер, с которым они занимались машинами, последние 20–30 лет Алексей Владимирович покупал авто, разбирал их и собирал обратно — это было его хобби. Этот инженер умер, осталась его вдова Марианна и ее невестка Татьяна, они вхожи с дом Баталовых. В конфликт с Дрожжиной и Цивиным Татьяна вступила с самого начала, как только те появились, но ее отодвинули, уверили Гитану, что она выступает против них из корыстных побуждений. Татьяну, по ее словам, и обвинили в том, что она якобы стремится завладеть имуществом Баталова.

У вдовы и дочери Баталова денег нет, ведь все счета опустошены. Друзья скинулись, помогли материально, чтобы семья смогла нанять адвоката. Сейчас вся надежда на следствие.

Поверить в то, что вдова могла в здравом уме, по сути, отдать свою судьбу и судьбу дочери в руки совершено чужих людей, — сложно, почти невозможно. Тем более при живых близких. Хотя понятно, ведь женщине 85 лет. Но допустим, она все-таки осознанно приняла это решение. Неужели она его не может поменять? Может. Закон это позволяет. Верховный суд РФ не раз указывал: договор по требованию одной из сторон может быть изменен или расторгнут в случае существенного нарушения. А таковым, согласно ВС, является нарушение, которое приносит другой стороне немалый ущерб. Семье Баталовых ущерб нанесен, это очевидно. Они лишились имущества и средств к существованию. Один только факт, что уже отчуждена часть квартиры, где жил артист и которую берегли как музей, — тому подтверждение. Нарушены права Маши, которые государство должно вообще оберегать по-особому, с учетом ее заболевания. Маша подписала все документы на мать, но она не соглашалась на то, чтобы вместо матери ее имуществом и ее жизнью распоряжались другие. Она не могла даже представить, что такое произойдет.

Квартира Баталова похожа на художественную галерею — везде картины, картины… Одни — рук самого Баталова, другие — дорогих друзей, например, Норштейна.

— Это портрет Анны Ахматовой, она позировала Алеше, — говорит Гитана. — А вы знаете, что Алексей Владимирович — ученик живописца Роберта Фалька?

Гитана на время словно бы отвлекается, начинает улыбаться, а потом резко обрывает дорогие сердцу воспоминания:

— Помогите нам! Защитите, спасите Машу!

Она обнимает дочь и начинает плакать: «Прости меня, Маша, за то, что этих людей пускала в дом, и за то, что верила им». Но Москва, как известно, слезам не верит. Вряд ли престарелая вдова Алексея Баталова сможет в одиночку отстоять свои права, вряд ли это сможет сделать и его дочь-инвалид. Потому вступиться в этой истории за них должны все мы.

Просим считать настоящую публикацию обращением на предмет нарушения закона в органы прокуратуры и основанием для проверки, требующей принятия мер прокурором.