Члены зондеркоммандо в лагере смерти Аушвиц-Биркенау — это вспомогательные рабочие бригады, составленные почти исключительно из евреев, которых нацисты понуждали ассистировать себе в массовом конвейерном убийстве сотен тысяч других людей, — главным образом евреев: ассистировать в газовых камерах, в кремации их трупов, в утилизации их пепла, золотых зубов и женских волос. То, что эти люди 7 октября 1944 года поднимут восстание и уничтожат один из крематориев, и то, что некоторые из них вопреки всему уцелеют и переживут Шоа, нацисты не могли себе представить и в страшном сне. Тем не менее около 110 человек из примерно 1800 уцелели, а несколько десятков из них или написали о пережитом или дали подробные интервью.
Но и многие погибшие оставили после себя письменные свидетельства, часть из них была обнаружена после окончания войны в земле и пепле близ крематориев Аушвица-Освенцима. Эти «свитки из пепла» — бесспорно, центральные документы Холокоста, до недавнего времени совершенно неизвестные в России, — впервые на русском языке и впервые в полном, то есть нецензурированном виде вышли в ростовском издательстве «Феникс» в 2013 году (в 2015 году, с уточнениями, переизданы в издательстве «АСТ»)1.
Из пяти авторов дошедших до нас свидетельств четверо — все они польские евреи — Залман Градовский, Залман Левенталь, Лейб Лангфус и Хайм Херман — погибли, а один — греческий еврей Марсель Наджари — уцелел и выжил.
Речь пойдет именно о нем, Марселе Наджари, и о его рукописи, занимавшей в книге «Свитки из пепла» относительно скромное место.
Марсель Наджари, по профессии торговец, а по призванию художник, родился в 1917 году в Салониках — городе с крупнейшей в довоенной Греции еврейской общиной (около 60 тыс. чел., из них уцелело всего 4 тысячи). Ощутимой его особенностью были исключительный оптимизм и постоянная готовность шутить и смешить тех, кто его окружал. Известно, что даже в Аушвице он не перестал шутить и уморительно пародировал эсэсовцев.
Убежденный греческий патриот, он был 28 октября 1940 года призван в греческую армию, воевал с итальянцами в Албании. 15 мая 1941 года, уже после военного поражения Греции против Третьего рейха, вернулся домой, в Салоники, оказавшийся внутри немецкой оккупационной зоны.
В феврале 1943 года два относительно спокойных года под оккупацией сменились насильственным сселением в гетто, причем та его часть, что примыкала к вокзалу, — так называемый квартал Барона Хирша, — стала транзитным лагерем для депортируемых. Одними из первых были увезены его отец, мать и сестра.
Сам Марсель вместе с двоюродным братом и ближайшим другом Илией (Элиасом) Коэном в это время жил в Афинах, где теперь стало слишком опасно оставаться. Они бежали в Ларису — город в итальянской оккупационной зоне, где, в отличие от немецкой и болгарской зон, евреев не трогали. Там вместе с еще четырьмя друзьями — Товией Бепой, Пико и Вико Брудо и Давидом Коро — Марсель и Илия открыли небольшую мыловарню. Но 12 сентября 1943 года Италия капитулировала, и уже 7 октября братьям пришлось снова бежать — на этот раз в Ламию, а оттуда в Сперхиаду — в область, контролировавшуюся тогда силами ЭЛАС («Греческая народная освободительная армия»). К этому партизанскому прокоммунистическому войску братья и присоединились. Снабдили Марселя и новой идентичностью — именем Манолиса Тазалидиса.
У эласовцев он провел около трех месяцев, наполненных огорчениями и приключениями. Опустим их все, кроме одного: Марсель схватил лихорадку и сгорал от нее, но за миску риса, принесенного другом, и, как оказалось, украденного, их обоих приговорили к четырем месяцам тюрьмы. Отбывать срок надлежало в Карпенизи, где находился штаб, но там его от наказания освободили и тайно переправили в Афины — на лечение. Там Наджари действительно поставили на ноги, но 30 декабря 1943 года в дом, где он остановился, ворвался отряд СС и схватил его вместе с хозяином.
Месяц в Авероффской тюрьме был полон допросами, пытками и избиениями, но «Манолис Лазаридис» всячески отрицал какую бы то ни было связь с партизанами. Его перевели в лагерь «Хайдари» — впрочем, ничем не отличавшийся от тюрьмы. Там он встретил знакомых, с некоторыми из них он потом был вместе в зондеркоммандо, например, Альберто Эрреру. В «Хайдари» он провел около двух месяцев, и то, что в лагере постепенно набиралось все больше и больше евреев, говорило о приближающейся депортации.
И действительно: 2 апреля 1944 года партию евреев привели на вокзал и затолкали в вагоны. Станцию назначения никто не знал, но надежда встретить «там» родителей и сестру заслоняла любые мысли о побеге.
Станцией назначения оказался Аушвиц, куда эшелон прибыл 11 апреля. Около 320 человек прошли на рампе селекцию. В том числе и Наджари, зарегистрированный под номером 182669.
После месячного карантина он был зачислен в зондеркоммандо. Это произошло, по-видимому, 15 мая, когда к зондеркоммандовцам враз добавили сотню человек. Наджари переехал в 13-й блок в лагерной зоне «Д» и завязал первые знакомства. Среди «ветеранов» большинство составляли польские евреи, общим языком со многими из них оказался французский. С некоторыми он подружился, например со Штрассенфогелем, как и с Мишелем — офранцузившимся греческим евреем. То, с чем ему пришлось столкнуться в зондеркоммандо, ежедневно ставило его перед самым страшным для верующего вопросом — о бытии Бога. Наджари принадлежал к тем, кто каждый раз находил в себе силы отвечать на этот вопрос утвердительно. В чем, возможно, ему помогало и общение с даяном Лейбом Лангфусом, — оба работали в бригаде, обслуживавшей крематорий III.
Эта бригада фактически не участвовала в восстании, и именно она дала больше всего выживших зондеркоммандовцев, и Наджари был одним из них. (По всей видимости, он входил в состав самой последней из зондеркоммандо — той, что занималась разрушением крематориев и газовых камер).
Перед эвакуацией концлагеря всех живых членов зондеркоммандо перевели из изолированной зоны крематориев в общий лагерь в Биркенау. Марселю, по-видимому, удалось незамеченным переместиться из одной колонны в другую и смешаться с другими узниками. Скрыв таким образом свою лагерную идентичность (однозначно смертоносную!) и не откликаясь на свой номер на перекличках, — он уцелел!
17 января 1945 года (за два дня до освобождения лагеря!) Наджари был эвакуирован в Маутхаузен, где был еще раз зарегистрирован (под номером 119116), а 16 февраля 1945 года его перевели на работы в маутхаузенский филиал Гузен-2. Назвав себя электриком, он попал в Мельке на завод «Мессершмит». Голод, холод, нарывающая рана между пальцами — выжил он чудом, благодаря врожденному оптимизму и еще тому, что рядом всегда был кто-то из тех греческих друзей, кого миновала последняя селекция.
После счастливого освобождения Марсель вернулся через Париж в Грецию. Снова был призван в армию, но первое, что он там сделал, — написал воспоминания. Дата «15 апреля 1947 года», проставленная в их начале, датирует, скорее всего, конец работы. 10 августа 1947 года Наджари женился на Розе Салтиэль.
Спустя четыре года, в 1951 году, вместе с женой и годовалым сыном Альбертом он переехал в Нью-Йорк. Начинал он с мытья полов и с освоения английского языка. В Штатах у него заново открылось пристрастие к рисованию, постепенно он выучился на модельера-закройщика — работал по найму, а в 1968 году даже открыл собственное дело.
В 1957 году в Нью-Йорке родилась его дочь Нелли, названная в честь погибшей и любимой старшей сестры. По ночам Марселя нередко мучили кошмары, и взрослеющая дочь несколько раз уговаривала его рассказать о прошлом, но отец берег ее и обещал все рассказать, когда ей будет 18.
Умер же он в Нью-Йорке 31 июля 1971 года, когда Нелли было всего 14, а ему самому не было и 54-х.
А через 9 лет нашлась его «первая» рукопись, закопанная в землю в Биркенау! Произошло это совершенно случайно: 24 октября 1980 года при раскорчевке местности около руин бывшего крематория III на глубине примерно 30–40 см Леслав Дурщ, ученик Лесного техникума в г. Брюнеке, нашел стеклянную колбу от термоса, закрытую пластмассовой пробкой и завернутую в кожаную сумку.
В колбе была рукопись — 13 страниц формата 20х14 см, вырванных, по всей видимости, из блокнота. Текст был написан убористым почерком на неизвестном языке, — как впоследствии оказалось, на хорошем новогреческом. Рукопись 35 лет пролежала в земле и, естественно, подверглась сильнейшему воздействию сырости, ее состояние и, соответственно, читаемость была очень плохой. Естественно, что она была тотчас же принята на хранение в Государственный музей Аушвиц-Биркенау в Освенциме.
Прочесть непрочитанное
В то же время современные технологии и технические средства позволяют надеяться на ощутимое приращение прочитанного. Их грамотное и осторожное приложение к рукописям зондеркоммандовцев позволило бы впервые прочитать те места, что до сих пор не поддавались расшифровке. Или, по крайней мере, существенную их часть.
Прочтение непрочитанного в рукописях членов зондеркоммандо в Аушвице-Биркенау представляет колоссальный историко-культурный интерес. Рано или поздно преграды на этом пути будут преодолены, но чем больше времени будет упущено, тем слабее будет эффект от применения релевантных технологий.
Об этом я говорил в одной из своих радиопередач о «Свитках из пепла» и по счастливой случайности был не просто услышан, а именно тем, кем надо! Проникшись проблемой и всей ее сложностью, ко мне обратился молодой компьютерный энтузиаст из Тулы Александр Никитяев, сумевший на домашнем «железе» решить эту труднейшую задачу и, не зная новогреческого языка, воссоздать то, что когда-то было видно и невооруженным глазом. Итогом стало многократное приращение читаемости рукописи Марселя Наджари и ее второе введение в научный оборот2.
Из 12 листов исходных сканов 4, или каждый третий, были прочитаны вообще впервые — прирост на 100 %! Объем прочитанного текста увеличился втрое, а общая доля прочитанного — сугубо оценочно и чисто визуально — от 10–15 % возросла до 80–85 % совокупного текста. Весьма вероятно, что новое профессиональное сканирование этих страниц и привлечение специальной техники сможет повысить эту долю до 95 %.
Они позволили не только впервые уточнить текст и содержание этого, одного из центральных документов Холокоста (а все тексты членов зондеркоммандо именно таковы!), но и попробовать увязать его со вторым, 1947 года, текстом Наджари. Благодаря этому мы получаем новое, куда более глубокое представление как о самом авторе, так и о судьбе греческих евреев в холокосте на территории Греции (уцелел лишь каждый седьмой!) и их роли в жизни и смерти еврейского зондеркоммандо в Аушвице-Биркенау.
Проступил не только текст — прояснилась внутренняя композиция документа. Он начинается и завершается обращениями к будущему находчику с просьбой передать находку в греческое посольство или консульство: оттого и фрагменты, написанные по-немецки, по-польски и по-французски. Две страницы занимает короткий рассказ о пережитом Наджари в самой Греции (чему посвящена половина книги 1947 года), а все остальное — рассказ о зондеркоммандо в Биркенау.
«Новая» публикует новопрочитанные записки Марселя Наджари накануне 7 октября — даты восстания зондеркоммандовцев — безнадежного и героического. Это мировая премьера текста — в эти же дни этот он выходит на немецком языке3. По-гречески документ увидит свет в составе готовящегося в настоящее время сводного книжного переиздания его текстов.
Прочитанное
Перевод текста М. Наджари выполнен мной как контаминация переводов с греческого оригинала на английский (Я. Каррас) и немецкий (Н. Кадритцке). К квадратным скобкам в тексте: многоточия в них обозначают непрочитанные фрагменты, текст — наиболее вероятные реконструкции фраз.
Различив на первой странице немецкие слова, я предположил наличие и французских. Это подтвердила В. Познер, сумевшая разобрать несколько слов и фрагментов фраз; Н. Кадрицке, переводчик на немецкий, обнаружил еще и польские слова, ссылаясь, в свою очередь, на К. Буковскую, их прочитавшую.
0
22.00
