АЛЕКСЕЙ РЫБИН, музыкант, один из основателей группы «Кино».
«ВОКРУГ ВСЕ БЫЛО ЧУДОВИЩНО, КРОМЕ МУЗЫКИ»
— Алексей Викторович, как вы с Цоем познакомились?
— Я увидел Витю на квартире у Свина (Андрей Панов, музыкант. — Прим. «ТН»), где мы часто тусовались, репетировали, пили сухое вино, подогретое в духовке до 40-60°. Это была наша творческая база. Виктор пришел во всем черном, его жилетку из кожзама украшали всякие булавки и цепочки. Волосы тоже были черные и длинные — в общем, вид он имел мрачноватый. «Меня зовут Рыба», — сказал я. «Меня — Цой», — ответил он. Так и познакомились, откупорили очередную бутылку и стали говорить о музыке. Я, кстати, потом еще долго считал, что Цой — это кличка, так же, как Рыба и Свин.
— О какой музыке вы говорили?
— Наши вкусы сходились на традиционном и прогрессивном роке. Музыка тогда для нас являлась главным критерием оценки человека при знакомстве. Вместо вопроса «Где работаешь?» спрашивали: «Играешь?» В то время я учился в техническом вузе, Витя — в ПТУ, окружающая действительность была ужасной. Плохая одежда, плохая еда, мрачные люди. Песня «Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти» — абсолютная правда. Все было чудовищно, кроме музыки.
После той первой встречи мы стали друзьями и плотно общались четыре года, три из которых не расставались вообще. Разъезжались, только чтобы навестить родителей. Чаще ночевали в гостях, где-то гуляли, ходили на концерты. Вместе играли, делали аранжировки песен первого альбома. Сначала мы назывались «Гарин и гиперболоиды», но БГ (Борис Гребенщиков. — Прим. «ТН»), который курировал нас, сказал, что это сейчас немодно и совсем не подходит для новых романтиков. И тогда мы с Цоем пошли шататься по городу и просто перебирали слова: «стена, космонавты, цирк, асфальт, пионеры, кино, театр, кинотеатр, ринг, спортсмены, корабли, террариум, ярило, свет, ночь…» В какой-то момент на Московском проспекте мы увидели перед собой на крыше кинотеатра «Космонавт» красную надпись: «Кино». Ну и решили, что это знак. «Слово хорошее, всего четыре буквы, — сказал Витя, — можно красиво написать на обложке альбома и нарисовать что-нибудь…»
— Вам приходилось что-то делить: девушек, деньги?
— В период нашего тесного общения у Цоя было всего две девушки: восьмиклассница, та, про которую в песне поется, и жена Марианна. Первую я ни разу не видел, а с Маней дружил до самого ее последнего дня. Что касается денег, то у нас их просто не было. На концерты проходили без билетов, сливаясь с толпой, а вино… Сухое тогда стоило 1 рубль 7 копеек.
— Пили много?
— Вино тогда было доступным и весьма отвратительным. Оно нас веселило, расслабляло, позволяло примириться с мрачной действительностью. Это был своеобразный ритуал, правда, из-за него многие из нашей компании спились и умерли. Веселого действительно было мало. Главное чувство молодых людей — страх, что тебя заберут в армию, что выгонят из учебного заведения, что побьют гопники или посадят в тюрьму за тунеядство. Если ты не отдавался всей душой комсомолу, ты был изгоем и находился все время под давлением, причем со всех сторон. Наши песни, поведение на сцене, эпатажные костюмы — все это было реакцией на страх.
— Как добывали себе костюмы?
— Повезло: я работал монтировщиком в ТЮЗе, а Марианна — в цирке костюмером, и нам периодически доставались списанные сценические костюмы. Маня что-то там подшивала, на выступлениях мы выглядели пристойно. Сначала у Вити был фрак, жабо и соответствующие брюки. Потом она ему сшила красные брюки и рубаху с красивыми широкими рукавами.
— Вы много выступали?
— Очень, но на большой сцене всего четыре раза: два в Питере, два в Москве. В основном пели на квартирниках и в красных уголках. В Москве была более благодарная публика и больше энтузиазма у устроителей. Песни Виктора нравились, как и он сам. Думаю, что неслучайно при Юрии Айзеншписе (музыкальный продюсер. — Прим. «ТН») он быстро стал звездой номер один. И возможно, если бы не погиб, смог ею оставаться до сих пор.
— Виктор давал вам читать свои тексты песен?
— Никогда не давал. Он приносил готовую песню, и мы сразу играли.
— Вы имели право оценить ее?
— Конечно, несколько песен были мной забракованы, и Витя согласился с моими доводами. Но главным его экспертом был Майк Науменко (рок-музыкант, основатель и лидер группы «Зоопарк». — Прим. «ТН») — он все показывал ему. И если Майк говорил, что это плохо, то песня сразу зарубалась.
— А почему вы перестали вместе работать?
— Мы не расходились в прямом смысле слова. Просто каждый пошел своей дорогой. Я с детства любил театр, учился в Институте культуры, стал актером в театре пантомимы. До того как начались концерты группы «Кино» на стадионах, мы с Витей встречались в общих компаниях. Выпивали, но общение сошло на нет: «Привет». — «Привет», и все.
— Чем занимаетесь сейчас?
— Четыре года назад мы вместе с нашим с Витей общим другом Панкером (Игорь Гудков, звукорежиссер, продюсер. — Прим. «ТН») основали собственную продюсерскую компанию и стали делать то, что нам интересно, а именно принимать участие в создании сериалов для ТВ-каналов. Сегодня я молодой режиссер. В 2016 году снял дебютную картину «Скоро все кончится», ее сразу взяли на конкурс «Кинотавра». Есть идея снять фильм о Цое.
Уже готов сценарий. Вместе с Панкером мы писали его на протяжении семи лет. Съемки начнем уже в июне, на фестивале «КИНОпробы» в Окуловке. Это будет философская история про Виктора Цоя периода 1982-1983 годов, наполненная музыкой группы «Кино».
— Кто сыграет главную роль?
— Пробы сейчас идут: хочу подобрать не только похожего, но и профессионального актера. Мне нужно показать правду о том времени. Сейчас о 1970-х и 1980-х годах многие снимают, но очень гламурно получается.
— Кто еще будет в картине, кроме главного героя?
— Понемногу мы с Панкером, БГ и, конечно, Марианна. Как же без любовной линии?
— Сын Виктора и Марианны Александр не подходит на главную роль? Вы ведь общаетесь?
— Да, периодически. Он очень похож на отца, но не лицом: по пластике его просто не отличить от Виктора. Играет на гитаре, насколько я знаю, сейчас работает с Каспаряном. Я слушал его первую группу, давно, когда еще Марианна была жива. Сашин голос похож на Витин, вообще не отличить. Но только когда поет, когда говорит — нет. К сожалению, для нашей истории он уже староват, Саше двадцать лет не дашь. И он не актер.
ЮРИЙ БЕЛИШКИН, директор группы «Кино»
«У ВИТИ БЫЛО НОЛЬ ВЫПЕНДРЕЖА»
— Юрий Владимирович, многие поклонники считают, что рок-н-ролл мертв, а Цой до сих пор жив. В чем секрет такой преданности?
— На мой взгляд, Цой был безусловным гением. Поверьте, у меня есть основания так говорить. За пятьдесят лет работы приходилось слушать, общаться со многими людьми, талантливыми, известными. Тем не менее для меня Виктор Цой остается номером один. Не только в плане музыки, поэзии, но и человеческих качеств.
— Как вы впервые встретились?
— Улица Жуковского, лето 1988 года. Я работал в театре-студии «Бенефис», где меня попросили организовать концерты известных рок-исполнителей. Тогда я впервые и увидел Цоя. Он произвел суперское впечатление, причем мгновенно, с первого взгляда, как бы пафосно это ни звучало. А ведь я не был его ярым поклонником. Высокий, стройный, красивый, рядом — его любимая женщина Наташа Разлогова, друг и музыкант Юра Каспарян. То, как выглядела эта троица, развеяло стереотипы о рок-музыкантах. Такой, казалось бы, пустяк, как ухоженность, был большой редкостью в нашей среде. Помню, когда мы с группой приехали в Париж, все удивились: музыканты из России оказались практически иконами стиля.
Виктор всегда умел держать дистанцию. Наши отношения не переходили грань, за которой уже фамильярность и дружеское похлопывание по плечу. Я никогда не навязывал ему свое общество и не изводил анекдотами. Видимо, за это Виктор и пригласил меня на работу.
— Как он это сделал?
— «У нас нет директора. А вы не хотите занять эту вакантную должность?» — просто спросил он. В декабре 1988 года состоялись первые концерты во дворце спорта «Юбилейный». Помню, я сделал афиши с фотографиями группы и уехал в Москву. Там ребята участвовали в концертах памяти Саши Башлачева (Александр Башлачев — поэт, рок-бард. — Прим. «ТН»). Возвращаюсь, а в городе не осталось ни одной целой афиши — все с вырезанными фотографиями. Кстати, Виктор никогда не старался дистанцироваться от группы, показать, что он фронтмен, главный. Однажды он увидел анонс своего концерта в расписании мероприятий, которые висят в билетных кассах, там было написано: «Виктор Цой и группа «Кино». «Юра, я вас прошу это исправить. Должно быть написано: «Группа «Кино», — заметил он. Перепечатывать анонсы было невозможно, пришлось договориться с кассирами, которые аккуратно замазали его имя во всех кассах города.
— Как вы пробили участие «Кино» в программе «Взгляд»?
— А чего пробивать, журналисты сами мечтали о встрече с Цоем! Он тогда был человек номер один — так и хочется сказать: на планете Земля. Это, конечно, преувеличение, но в Советском Союзе — точно. Мне кажется, что добро на встречу с Цоем дали в последний момент, поэтому времени на раздумья не осталось, Витя сразу согласился, и на следующий день мы полетели из Ленинграда в Москву. Правда, без приключений не обошлось: все билеты на самолет были раскуплены. Тогда я впервые воспользовался именем Цоя, и нас взяли на борт. Витя летел в кабине пилотов, а я сидел в проходе.
— Как вы расстались?
— Цой переехал в Москву, и на этом моя работа с группой «Кино» прекратилась. Спустя какое-то время Витя позвонил. В разговоре было озвучено предложение приехать и помогать, я сказал нет. Цой ответил: «Занимайтесь группой, оставаясь в Ленинграде», но я снова отказался. Это был наш последний разговор.
— Возможно, дело не в Москве, не в переезде, а в обиде? Ведь группа ушла к другому продюсеру.
— Вы правы, меня эта ситуация задела. Честно говоря, сегодня, спустя 27 лет, я сожалею об отказе. Но тогда мы были моложе, горячее, не всегда могли справиться с эмоциями.
— Вы пытались прояснить ситуацию?
— Нет, все было понятно. Женщина, которую он любил, с которой жил, москвичка. В Ленинграде Цоя ничто не держало, у него даже квартиры не было, жить было негде. А в столице — перспективы, возможности, кинематограф. Да еще и Айзеншпис наобещал манну небесную.
— Говорят, Юрий Айзеншпис с кем-то поспорил, заявив, что может раскрутить любого.
— Цой сам себя вылепил, и группе «Кино» никто не был нужен — ни продюсер, ни пиарщик. Они могли нанять любого мальчишку, который бы сидел на телефоне и принимал предложения.
— Слава и популярность отразились на характере Цоя?
— Нет, конечно. Ноль выпендрежа, ноль! И не слушайте, что говорят недоброжелатели.
— Ему завидовали?
— Витя был замкнутым. Он понимал, что надо многое успеть. Это чувствовалось в его песнях. А зависть, злоба, конфликты убивают время, настроение, ощущение. Интригами занимаются только бездари. Как говорил Антон Павлович Чехов, «делом надо заниматься, господа, делом». Этот молодой человек занимался делом.
— Цой был обеспеченным?
— Да что вы! Сегодня любая третьесортная певичка богаче, чем Виктор Цой. Я не думаю, я знаю это.
— Сколько он получал?
— Мало. И потом, гонорар предназначался не лично ему, а группе. Более-менее приличные деньги они начали получать в 1990 году, до этого все было гораздо скромнее. Жаль, что Витя не дожил до тех денег, которые он заслужил.
— Вы помните день, когда он погиб?
— Я пришел к своему приятелю в половине третьего дня. «По «Маяку» передали, что Цой разбился, вроде бы на мотоцикле, автокатастрофа», — сообщил он. С моей стороны никакой реакции. Подумал: «Это может случиться с кем угодно, только не с Цоем. Утка, ошиблись». Только вечером осознал происшедшее.
АЛЕКСЕЙ ВИШНЯ
Музыкант, звукорежиссер, три года работал с группой «Кино»
«ЦОЙ УШЕЛ ВОВРЕМЯ»
— Алексей, есть ли ощущение, что Цой стал брендом, мифом?
— А как еще продать его творчество?! Ведь Цой жив до сих пор благодаря раскручивавшим его медиаресурсам. Да и ушел он вовремя, оставив после себя три-четыре добротных альбома. А всего их восемь.
Мы встретились в 1982 году. В то время я занимался в Доме юного техника на Охте у Андрея Владимировича Тропилло (рок-музыкант, продюсер. — Прим. «ТН»). Мы придем на занятия, а у него в гостях Борис Гребенщиков, Сева Гаккель, Оля Першина. Расселись, закрылись и вино пьют… Однажды Гребенщиков привел к Тропилло двух ребят. Мы со Славой Егоровым, звукорежиссером «Аквариума», про себя пошутили: мол, эскимосы какие-то пишутся — что Цой, что Леша Рыбин отличались особым разрезом глаз. И тут вышел Виктор — практически японский персонаж, фирменный, красивый. Я обратил внимание на его манеру держаться: он был очень скромный, смотрел в пол, не в глаза.
— Может, это комплексы?
— Он никогда не комплексовал. Если Цою что-то было нужно, он не стеснялся это произнести, причем самым безапелляционным тоном. Например, заявлял: «Я принес свои тапочки. Их никто не трогает!»
— Он был щедрым человеком?
— По отношению ко мне очень жадным. Он же рисовал картинки, делал нэцкэ — неужели не мог хоть что-нибудь подарить! Я бы на стенку повесил… Честно говоря, с Цоем не забалуешь: на него где сядешь, там и слезешь. За три года дружбы я попросил его сделать для меня единственную вещь, но получил отказ.
— Какую?
— Поговорить с Джоанной Стингрей (американская певица, актриса, продюсер, была замужем за гитаристом группы «Кино» Юрием Каспаряном. — Прим. «ТН»), чтобы она привезла для студии одну штуку. Дешевую, стоимостью $150. Я тогда подумал, что обратиться к Джоанне вполне нормально. В конце концов, она просит записать музыкантов для ее клипа, сделать съемку в моей студии. Но когда дело дошло до просьбы, услышал: «А-а-а, Вишна, итс вери экспенсив». Музыканты «Кино» жили широко. Покупали валюту, ездили в Америку, но я был исключен из пищевой цепочки.
— Может, Марианна так влияла на своего супруга?
— Марианна даже разговаривала с ним как с последним холопом — с человеком, который ей в подметки не годится. А ведь он ее любил… Ну а после того, как Витька стал думать, что Саша не его сын…
— В каком смысле?
— В прямом. Цой привез годовалого малыша в рок-клуб: черненький, хорошенький. Они совершенно не похожи! Тропилло считает, что Саша — сын Рикошета (Александр Аксенов, музыкант. — Прим. «ТН»), но я свечку не держал, так что клясться не стану. С другой стороны, бросить жену с двухлетним ребенком может только подонок! А Витька им не был. Он не мог оставить семью из-за красивой бабы из Москвы.
— Со второй, гражданской, женой Виктора, Натальей, вы общались?
— Я давно и плотно общаюсь с ее мужем Женей Додолевым, мне этого хватает. Я просил его устроить аудиенцию у Наташи. «Не вопрос! Только она ничего не скажет», — заявил он.
— А что бы хотели спросить?
— Например: «О чем ты молчишь столько лет?»
— Цой любил славу?
— Конечно, ему просто свернуло крышу. Он стал ходить, плечом открывая двери, нес перед собой большой объем воздуха. Сразу было видно: идет звезда. Высокий, худой, красивый, иностранный, стильный. Славу он воспринимал как должное. Понимал: иначе быть не может, ведь он предлагает публике то, что никто не предлагал. Правда, такую же музыку в то время делали в Англии. Он недолго думал: взял и привез Англию в Союз.
— То есть слизал?
— Ну, почти.
— Да ладно!
— Кое-что просто «в ноль». Например, композиции Роберта Смита 1984 года. В 1985-м мы записали песню «Это не любовь» с точно такой же гармонией. Но это не было воровством.
— Чем же? Плагиатом?
— Цитатой. К примеру, Гребенщиков очень много цитировал, да что там — просто переводил песни, и никто ему этого в вину не ставил: уж больно красиво звучало. И у Цоя это звучало красиво, такую музыку хотели слушать все. Так что Витька не крал мелодии, однако аранжировки «Кино» пропитаны английским музыкальным духом.
— А как насчет стимулирующих веществ?
— Он нашел свою истину в вине, но я ни разу в жизни не видел его пьяным. Знаете, у него были отрицательные стороны, но я его очень любил. Наверное, я и сердит на него из-за того, что моя любовь была слишком сильной. Я всегда понимал, что люблю гения, и не ошибся.
0
25.00
