Его не стало 6 июня 2012 года, всего в 52. Для понимания, какая совесть и тонкая душевная организация была у этого человека, начнем с рассказа об отношениях Крутова с Валерием Харламовым и о том, как он воспринял гибель легенды №17.
— Да, это чувство у Володи было. И оставалось с ним до конца жизни — он был неразговорчивым человеком, в основном все переживал в себе, но иногда прорывалось. Хотя понятно, что это не так, — ребята же не могли сами определять, кто поедет на турнир, а кто нет. Кто у него стал бы спрашивать: «Ты хочешь на Кубок Канады или отдашь это место Валере?»
Но это Володя. Он очень любил Валерку Харламова, а тот — его. Валера для него был как старший брат, они с какого-то момента очень сошлись, несмотря на 12-летнюю разницу в возрасте. Она вообще не чувствовалась. Харламов куда-то идет — Крут за ним. Везде его с собой таскал! Мало кто знает, но 17-й номер, под которым Крутов играл в «Ванкувере», он взял в честь Харламова. Они в чем-то были похожи — добрые, хорошие, простые ребята, без намека на величие.
Однажды я в больнице лежала. Эти двое приехали с цветами навестить — и такой концерт устроили... Их не пускали. Так они всю клинику на уши подняли! Скандировали снизу: «Ни-на, Ни-на!» Все подбежали к окнам — а я лежала и боялась подойти. Чтобы все не поняли, что они ко мне пришли. Володю-то тогда еще не узнавали, а Харламова обожали все. В итоге они прорвались, напором взяли, а я к ним на лестницу вышла.
Летом 81-го года они приехали из Италии с Кубка европейских чемпионов, на котором Валеру признали лучшим игроком, а Володя получил сотрясение мозга. А меня в тот же день увезли на «Скорой» на срочную и серьезную операцию. Внематочная беременность. Володя мечтал о девочке...
Ирка Харламова ко мне в больницу приезжала. Вышла я оттуда 20 августа. Через несколько дней Валеру отцепили от сборной. Ира звонит: «Нин, поехали с нами на дачу». А я после операции еще чувствовала себя скверно. Сказала Ире, а она: «Нин, хорошо, мы с дачи вернемся, приезжай к нам — устроим девичник!» 27-го я была на больничном, отвела старшего сына Дениса в детский сад и сказала маме: «Поеду к Харламовой в гости».
И вдруг мама звонит: «Нин, ты еще не поехала к Ире?» — «Нет». — «Заезжай домой быстро. Ты мне очень нужна». Приезжаю — и на маме лица нет: «Звонила Оля Цыганкова — Харламовы насмерть разбились». — «Как? Я же к ним в гости еду...» Ужас.
И той же ночью из Канады звонит Володя. Не говорю ему ничего, отделываюсь общими фразами. Но потом оказалось, что они уже все знали. Это был жуткий удар для всех. Когда сборная прилетела из Канады в «Шереметьево» и прямо оттуда поехала на Кунцевское кладбище к Харламову, я встречала команду в аэропорту и была там вместе с Володей...
За что ему было себя винить? На том Кубке Канады он набрал восемь очков в семи матчах, их пятерка впервые играла в полном составе, и сборная СССР единственный раз выиграла этот турнир. Да еще и канадцев в финале 8:1 обыграла, а Володя в том матче забил свой самый любимый гол в карьере. Когда в меньшинстве ложным замахом убрал самого Ги Лефлера, спокойно прошел к воротам и сделал счет 5:1.
Вечером под настроение иногда ляжет и смотрит свои голы. Ему кто-то подарил видеокассету «100 лучших голов Владимира Крутова». Он говорил: «Идите-идите, смотрите!» Я отвечала: «Да мы уже сто раз его видели!» (смеется) Бывало у него такое, хотя он редко свои эмоции выплескивал.
«Тихонов»
Виктор Тихонов (из книги «Надежды, разочарования, мечты», 1985 год):
«Молодые хоккеисты ЦСКА, такие, как скажем, Владимир Крутов или Алексей Касатонов, тренировались и играли вместе со старожилами команды несколько лет до того, как пришлось им взять на себя бремя лидерства. Они видели, какой ценой даются победы даже прославленным мастерам, они видели отношение к делу, энтузиазм, старательность, преданность хоккею...
...В сборной поначалу Крутова не принимали. Не принимали даже опытные игроки, хорошо знающие игру, которые и сами должны были вот-вот стать тренерами. Сомневались в Володе не только квалифицированные специалисты, знающие его со стороны, но даже те спортсмены, которые играли с ним бок о бок в ЦСКА, на виду которых он был уже несколько лет.
Вспоминаю об этих сомнениях, когда перечитываю жалобы насчет отсутствия у нас звезд. Не много ли хотим мы от журналистов, если и профессиональные специалисты, живущие хоккеем, не всегда различают талант.
Согласен, что и Сергея (Макарова), и Володю — по опыту их, по возрасту даже — рано было включать в основной состав первой сборной. Им бы еще покрутиться во второй и около первой команды. Но по уровню игры, по тому, насколько они, по моим представлениям, отвечали уже требованиям современного хоккея, требованиям времени, я чувствовал, что должен быстро, форсированно, не тратя недель и месяцев на раскачку, подключать молодых форвардов к главной команде страны".
Нина Крутова:
— В 79-м году Володю взяли во вторую сборную — не помню уже, куда они ездили. Вернулись, встречать команду в аэропорт приехал Игорь Тузик — и Володю прямо оттуда забрали на тренировку первой сборной. Это была подготовка к Олимпиаде-80 в Лейк-Плэсиде, куда 19-летний Вова попал, как говорится, с корабля на бал.
Там они, правда, проиграли американцам в знаменитом «чуде на льду». Но Володя, самый молодой игрок сборной, в том матче открыл счет. Когда приехал — переживал, конечно, но в 19 лет это все не так драматично воспринимается.
Серебряная медаль для начала — тоже хорошо, тем более что и играл он здорово. Пусть и в четвертом звене с Лебедевым и Мальцевым, но их тройка, по-моему, там забила больше всех в сборной! А главное — взял ведь его Виктор Васильевич в первую команду таким юным при такой огромной конкуренции.
Тихонов, конечно, во многом перебирал, но он был фанат хоккея. Для него, кроме этой игры, ничего в этой жизни не существовало. Ни мы, ни дети, ни то, что у ребят должна быть какая-то личная, семейная жизнь. Только победа любой ценой. Так нельзя!
Володя — неконфликтный человек, и скандалов с Тихоновым у него никогда не было. Но как же это было тяжело! Алешка у нас родился 1 февраля 84-го. А сборная улетала на Олимпиаду в Сараево 4-го. Трудные роды, кесарево, сын родился крупный, четыре сто... Вовка подходит: «Виктор Васильевич, можно мне к жене съездить?» — «А чем ты ей поможешь?» Так и не отпустил.
Это был его дежурный ответ. Когда кто-то из ребят по любому поводу подходил — он звучал всегда. А мне надо было только взглянуть на Володю, на родного человека. Мне не нужно было больше ничем помогать. Дай ему свою машину, которая у тебя все равно стоит без дела, скажи: «Возьми, Вова, мою машину с шофером, езжайте в роддом, туда-обратно. Чтобы через три часа был!» Он же из-за такого отношения потом за него вдвойне умирать на льду будет. Хотя он и так умирал...
Скотти Боумэн отпустил Славу Фетисова в Москву посреди сезона НХЛ, из Америки, когда узнал, что у него мама тяжело заболела. А у нас так нельзя было, нет. Недаром жены хоккеистов между собой называли Виктора Васильевича Пиночетом. Не помню даже, кто это придумал, — но прижилось сразу (смеется).
За что Тихонову спасибо — сам он театр любил и хоккеистов к этому делу привлекал. Правда, тоже своеобразно. Их привозят в тот же театр Ленинского комсомола или Сатиры на автобусе, мы приезжаем своим ходом. В театре — как бы свидание. После спектакля они снова садятся в автобус, мы им машем и едем домой, а они — на сборы. Зато у ребят и за кулисы была возможность ходить, с актерами общаться. У нас, жен — иногда тоже.
Семья
Игорь Ларионов (из его книги «Такой же, как все», 1990 год):
«Мы с Володей Крутовым два сезона подряд играли в юношеской и молодежной сборных страны. Так что если не целый пуд, то уж полпуда соли вместе съели. Все было... Только не было между нами недоверия, зависти, отчуждения. Был человеческий контакт. Прямой и открытый, душа нараспашку. Володя сумел сохранить эти черты характера и в свою зрелую спортивную пору. Мастер и боец, каких не сыскать; как человек искренний, честный, а добряк такой, что последнюю рубашку снимет для друга.
Мы еще пацанами познакомились. В Воскресенске проводился всесоюзный турнир среди мальчишеских команд. Вовка, может, еще не был явно лучшим, но выделялся быстротой, хотя и пухленький был, соображал на поле хорошо, забивал много и лез в самое пекло, не жалея себя. Прозвище имел — «Пупсик»: маленький, а голова крупная и такие пухлые, с румянцем щеки, сбитый и совсем не худенький, не то что я — «скелет»! Он сразу вызвал у меня симпатию. Как игрок, как человек.
Второй раз мы оказались вместе уже в юношеской сборной. Сдружились быстро и накрепко. Мне нравились его бесхитростность и доброта... Ну а третья наша встреча с ним произошла уже в Москве, в его родном клубе ЦСКА. Я нуждался в помощи, в поддержке словом и делом. Я был здесь чужак, а Крутов свой, доморощенный, с семи лет воспитывался в этих стенах. Инстинктивно я, наверное, ожидал от него вовремя подставленного плеча — друг же старый! Однако не ощутил этого. То есть элементарное внимание, теплота были, не более. Я не обижался по той простой причине, что сам Володя еще не занимал прочную позицию в коллективе, авторитетом еще большим не пользовался".
Нина Крутова:
— «Добряк такой, что последнюю рубашку снимет для друга» — очень точная характеристика. Вова готов был отдать все на свете! Когда открывали Музей хоккея в Парке легенд, Игорь Тузик попросил: «Нин, отдай что-нибудь в музей». — «Игорь Николаевич, — отвечаю, — не поверите, у нас ничего хоккейного вообще не осталось! Володя все раздал!»
Другие клюшки собирают, свитера, коньки. У Володи не задерживалось вообще ничего. Ни одной его клюшки в доме не осталось. Причем кому отдавал — не знаю. А однажды прибегает домой: «Нин, у нас есть какая-нибудь одежда?» — «А что такое, тебе надеть нечего?» — «Да нет, там мужик сидит, мерзнет, совсем легко одет». Взял свитер, куртку, майки какие-то — и отдал ему.
И на перепродажу из-за границы он ничего не возил — это было совершенно не его. Был даже такой случай. Как-то раз все ребята привезли из-за границы компьютеры — им их оптом сделали. Самим не был нужен — так мы даже не знали, кому его продать. Другие привозили на продажу технику, и у них сразу все забирали. У нас такого не получалось никогда.
А как он любил подарки делать! Себе из-за границы ничего не привозил, говорил: «Да ничего мне не надо». Нам же — просто обожал. Ему нравилось смотреть, как люди радуются подаркам. Например, когда Алешка родился, он подарил мне колечко. Оно у меня есть до сих пор.
Я же старше Володи на пять лет. Мы познакомились в июне 79-го, когда ему было всего 19, а мне — 24, и у меня уже был Денис, сын от первого брака. Четыре годика. В августе ЦСКА улетел в Германию. И оттуда он привез мне косметический набор (в то время это такая роскошь была, да еще и в красивой шкатулке!), но, что больше всего меня поразило, моему сыну водяной пистолет. В СССР тогда таких не было. А ведь Дениса он видел два раза в жизни, да и мы два месяца как были знакомы! 19-летний парень!
Я же не просила ничего. И вот этот водяной пистолет меня так тронул, что на всю жизнь запомнила. Начала что-то просить его привезти из-за границы, только уже когда стали семьей, и кому-то были нужны кроссовки, кому-то — брюки.
Кстати, к тому, что у меня ребенок, Володя отнесся очень спокойно. По-моему, я больше переживала, чем он. И даже в какой-то момент под напором его мамы не хотела, чтобы мы продолжали встречаться. Сколько раз говорила ему: «Володь, все, расходимся, не будем больше вместе. У меня ребенок, у тебя — своя жизнь...» Он ответил: «Твой ребенок — это мой ребенок».
А как близко к сердцу Вова принимал трагедии других! Когда в 2000 году затонула подводная лодка «Курск», он страшно переживал. И сказал мне пойти в Сбербанк и перевести на счет помощи семьям определенную сумму. Он всегда считал, что чем-то должен помочь — хотя никогда не был богатым человеком. Помню, он тогда возглавил ЦСКА, и у него была игра со «Спартаком». Приезжаю на игру, такую важную и принципиальную. Так он мне издалека машет и кричит: «Все сделала?»
Машины
Вячеслав Фетисов (из его книги «Овертайм», 1998 год):
«Я просил за Крутова. У него росло двое детей, а он жил в коммуналке с тещей».
Нина Крутова:
— Нет, не в коммуналке, тут Слава путает. Но условия были очень скромные. Мы вчетвером жили в крохотной двушке на Хорошевке — ее мы тоже от ЦСКА получили. Фетисов действительно ходил, просил за нас, это точно. И в итоге получили «хоромы» на «Речном вокзале». Да, трешку, но с общей площадью 47 квадратных метров. А квартиру на Хорошевке ЦСКА передал какому-то волейболисту. Она у нас была только в пользовании, но не в собственности. Как переходящее знамя.
И как пробивали! Володя сказал: «Я не буду по этому поводу подходить к Тихонову». Все это делали, а он не хотел. «Вова, ты чего, ненормальный? Как так?» Но бесполезно. Ребята были в курсе наших проблем, и как-то после игры, которую ЦСКА уверенно выиграл, начали говорить: «Нина, там Тихонов идет. Подходи к нему!»
А он мимо жен всегда с опущенной головой проходил, на нас не смотрел. Я собралась с духом и подскакиваю: «Виктор Васильевич, здравствуйте! Как там у нас насчет квартиры?» — «Да-да. Я работаю над этим вопросом». И все, прошмыгнул дальше.
Все думают, что ребят прямо квартирами задаривали, едва они успевали первый раз что-то выиграть. Это совершенно не так. Раньше всем давали бесплатно жилье, не только хоккеистам. Простым людям, рабочим с завода. Они стояли в очереди и в конце концов получали.
А что хоккеисты особенного имели, кроме загранпоездок? Разве что бинокль и командирские часы подарят им от министра обороны. Нынешним дарят машины, дома, квартиры, если они чемпионат мира выиграют. А у нас считалось роскошью, если дарили маленький радиоприемник. Зато биноклей — полквартиры скопилось, не знали, куда их девать (смеется).
Для себя Володя никогда ничего не просил. Такой человек. Да почти все ребята тогда такие были. Все думали, что машины игрокам бесплатно давали, а мы-то сами их покупали. Давали только талон с разрешением на покупку. А когда мы брали первые «Жигули», нам дал взаймы две тысячи рублей Коля Дроздецкий. И ездили мы на них довольно долго — еще даже в 84-м, после победы на Олимпиаде в Сараево, когда родился Алешка, и мы переезжали с Хорошевки на «Речной вокзал», у нас еще были «Жигули».
Потом уже — «Волга». Купил ее Володя то ли после золота домашнего чемпионата мира-86, то ли вообще после Олимпиады-88 в Калгари. В нашем доме жил фигурист Андрюша Букин, который выигрывал там же с Натальей Бестемьяновой, — так у него машина сломалась, и мы ему «Жигули» наши давали. Володя был на сборах, а «жигуленок» под окном стоял, все равно никто на нем не ездил... Кстати, тренер Букина, Татьяна Тарасова, была у нас в гостях на Речном! Заехала к своему ученику, а заодно и к нам зашла.
У многих хоккеистов номера машин совпадали с их игровыми номерами — в ГАИ хоккей любили и делали игрокам такие подарки. И я Володе говорила: «Ну сделай себе номер 009!» Он наотрез отказывался. Так и ездил всю карьеру с обычными. Когда уехали в НХЛ, «Волга» осталась в Москве, на ней мой папа ездил. А потом, уже после возвращения из Швеции шесть лет спустя, мы ее продали.
В аварии Володя никогда не попадал. Водил очень спокойно, выдержанно, никогда не злился. Я его даже призывала на газ иногда нажать, он — не хотел. Все время говорил: «А куда ты торопишься?» Я и то быстрее ездила, чем он.
ФЕТИСОВ
Игорь Куперман, многолетний директор по хоккейной информации «Виннипег Джетс» и «Финикс Койотис», в 80-е годы – советский спортивный журналист (из нашей беседы для «СЭ», 2016 год):
«Ларионов и Фетисов не то чтобы считались записными бунтарями, но прогрессивными людьми. Крутов и Макаров были такими, как говорил Горди Хоу: «Я хочу только играть в хоккей».
Нина Крутова:
– Да, Вова с Сережкой были неконфликтные.
Володя даже насчет забитого гола говорил: «Ну что я буду, как дурак, бегать, прыгать, скакать?
Это моя работа». Это же правда была его работа.
Время тогда уже настало другое. Заговорили даже жены. Ира Старикова в 88-м дала интервью газете «Советская культура» о том, каково приходится женам хоккеистов, которые их вообще не видят. Не знаю, высказалась бы так же я – таких предложений мне никто не делал, а сама инициативу проявлять не стала бы.
Но к тому времени терпение кончилось уже у всех.
Ребенок заболел? Ну и что – выздоровеет.
У тех же Стариковых сын попал в больницу – Виктор Васильевич Сережу не отпустил. У Андрюши Хомутова отец умирал в Ярославле, так он ему сказал: «А чем ты ему поможешь?» Нормальный вопрос? Не дал уехать, как и Володе ко мне в роддом, и Старикову к ребенку...
Когда кто-то говорит, что с ребятами невозможно было не быть таким жестоким, чтобы выигрывать, – считаю, это бред. Я за жесткость, но в пределах разумного. Конечно, нельзя их распускать. Но, извините, если у человека отец умирает... Что такое по сравнению с этим хоккей?!
Знаю, что Тихонов легко мог унизить игроков перед всей командой, обзывал их. Хотя Володя никогда мне ничего не рассказывал, поэтому каких-то эпизодов, связанных с ним, могу не знать. Ребята на него за это обижались. Все же можно сделать с глазу на глаз, а не так – к тому же зная, что хоккеист не может ответить.
Лена, жена Ларионова, допускала, что Тихонов мог не знать ее в лицо? А что, все может быть. Он многих не знал. Просто проходил, здоровался без имен. На банкете встречались раз в год после большой победы, изредка – на свадьбах. Хотя меня вот знал. Я же ходила к нему по бытовым вопросам, в отличие от Володи.
Почему Третьяк так рано закончил? Потому что Тихонов не разрешил ему жить дома. Владику, святому человеку! Держи на базе молодежь, это правильно. А лучший вратарь страны закончил в 32 года, потому что больше не мог все время сидеть на сборах.
Помню, как летом 88-го была встреча в Кремле с Горбачевым, который вручал ребятам ордена за победу на Олимпиаде в Калгари. Команда там была сама, без жен. У меня есть даже фотокарточка, где Володя стоит рядом с Михаилом Сергеевичем и Раисой Максимовной.
Он рассказывал, что Тихонов хотел сразу после того торжества везти их на сборы. Володя подходит: «Ну что, Виктор Васильевич, домой?» – «Нет, на базу». Тут муж уже не выдержал: «Ну тогда мы сейчас с ребятами пойдем у Горбачева отпрашиваться!» Только после этого тренер «дал заднюю», отпустил их по домам.
Юные Могильный, Федоров видели, как относятся к старшим ребятам. Вот и убежали. Молодые ребята, новое поколение. А наши столько лет терпели, молчали и не могли открыть рот.
Как роботы были.
НХЛ
Вячеслав Фетисов (из нашего интервью для «СЭ» за февраль 1997 года):
«Почему в НХЛ не заиграл Крутов? Для меня это и по сей день остается загадкой. Он, бесспорно, великий хоккеист, и мне очень обидно за него. Неудача Владимира в лиге оторвала у меня и у других ребят из звена кусочек сердца. Может, объяснение тут чисто психологическое. Когда ты много лет готовишься к играм и живешь в одних условиях, а потом, уже 30-летним, попадаешь в совсем другие, иногда даже противоположные, – далеко не каждый может пережить это безболезненно».
Нина Крутова:
– Фетисова провожали в НХЛ в ресторане гостиницы «Советская». Александр Розенбаум там был, другие известные люди. А потом мы со Славой поехали в аэропорт. И мой ухитрился пройти с ним таможню, пограничный контроль – все! Я уже нервничала, не понимала – где он, как сможет вернуться.
Выходит – и, смотрю, фен новый мне принес! Мы уже думали, что Крутова забрали. Либо в Америку, либо в милицию. А он с феном выходит. Оказалось – подарок от Фетисова перед отъездом. Вова говорит: «Я Славу прямо до самолета проводил». Ребят-то в аэропорту все знали.
А вскоре он и сам полетел. Они были первопроходцами, все было запутано. Это сейчас в НХЛ уезжают по накатанной, никто никого не обманет. А там и агенты были какие-то левые, которые хотели на этом заработать. Каждый, кто был рядом, стремился что-то урвать! И с одной стороны океана, и с другой. Сами ребята ничего этого еще не знали и не понимали. 50 процентов контракта с «Ванкувером» полагалось отдать «Совинтерспорту», еще какую-то часть – другим людям, и это не говоря о налогах...
А к НХЛ и североамериканской жизни Володя никак не мог подстроиться. Вот Игорь – тот сразу перестроился, можно сказать, быстро стал канадцем. А Вова – не очень общительный человек. Он, и уехав, жил в своем мирке и не мог выйти за его пределы.
Он не мог искусственно улыбаться, выдавливать из себя этот «смайл». Там же все время надо ходить как дурачку, сиять. А журналисты увидели, что Вова не улыбается, и начали писать: «Крутов вечно чем-то недоволен».
А те, кто Вову знает, с самого начала сказали: «Он такой, его не переделать». К нему подходят автограф брать, я сама стою рядом, толкаю его: «Вов, ну улыбнись». По-английски ничего не понимаю, но говорю: «Hi» и улыбаюсь. А он не может себя заставить. Его даже футболисты ЦСКА, когда в свое время жили на сборах с хоккеистами, прозвали – Угрюмый. Что уж тогда о Канаде говорить.
Игорь и в момент приезда знал английский, Вова – вообще не знал. Все вокруг тебя говорят на другом языке, ты ни бельмеса не понимаешь. Сложно. Один быстро приспосабливается, другой – нет.
Какой-то прямой ссоры с Игорем по этому поводу не было. Володя, конечно, переживал, иногда обижался. Но каждый в таких ситуациях уже начинает думать о себе. Выживать надо было самому. Тем более что, повторяю, они были первые. Это нынешнее поколение – совсем другое, раскрепощенное, выросло другим.
Вначале их ставили с Игорем в одно звено.
Потом перестали – когда именно, лучше у Ларионова спросить. А с канадцами играть было сложно. Один партнер по звену жестами показывает Володе перед матчем: «Я сегодня играть не буду.
А буду драться!» Ну все по-другому!
Разговаривать с ним на все эти темы было очень сложно. Он все и всегда держал в себе.
Из него ничего клещами не вытащишь! Другие мужья приходят домой и все дома вываливают.
А Володя – как пионер-герой Леня Голиков. Молчит до последнего.
Тут еще над нами чересчур назойливую опеку взяла жена генерального менеджера «Ванкувера» Пэта Куинна. Она-то все и испортила. Как-то раз закрыла меня в своей машине и повезла меня завтракать с ней – так Сандре это захотелось.
У меня двое детей дома, Володя на тренировку поехал. А ей – лишь бы позавтракать. И говорит мне на ломаном русском: «Ты есть Canada!» Я отвечала: «Нет, я есть Russia!» Она: «Ноу, ноу!» Такая зараза! Страшная женщина.
Она сначала над Ленкой Ларионовой шефство взяла, она от нее тоже с ума сходила. А потом на нас переключилась. Закрыла меня в машине на кнопки, представляете, я даже выйти оттуда не могла. Как будто мне 15 лет. А мне – 34. Я взрослая женщина, мать двоих детей. Не знаю, зачем ей это было надо, но она всюду лезла.
Но в тот раз ни на какой завтрак я с ней не пошла. Приехали в подземный гараж, я вышла, наконец, из машины – и от нее убежала! Языка не знаю, денег с собой нет ни цента, более того – не знаю, какой у меня домашний адрес... Остановила машину, которая развозила цветы.
Не знаю, как я водителю объяснила, куда мне ехать. Правда – не помню. Сказала только на какой-то дикой смеси русского и английского, что мой муж – «Russian hockey player Владимир Крутов». И каким-то образом он довез меня до дома.
Вместо денег я ему вынесла из дома матрешку.
Этот мужик был такой довольный!
А приехала домой – ни Володи, ни Алеши.
Знаю, что у Вовы тренировка, и думаю: «Где же мой Алешка пятилетний?» Оказалось – Володя, увидев, что меня нет, взял его с собой на тренировку. Он сидел на трибунах. В общем, Сандра – это отдельный разговор.
Почему уехали через год, не попытались зацепиться? Я не влезала в эти Володины вопросы. Не хотела ничего ему советовать, чтобы потом не быть крайней. Всегда ему говорила: «Вов, решай сам». Это же его работа, а не моя. Я в данном случае – при нем.
Он не захотел оставаться. Поступило предложение из Европы, и он сказал: «Поедем в Швейцарию».
Впоследствии Володя спокойно относился к тому, что не задержался в НХЛ. Не получилось и не получилось. Зато он у меня – двукратный олимпийский чемпион и пятикратный чемпион мира, обладатель Кубка Канады. Для него это было дороже, чем Кубок Стэнли. Посмотрите, даже Паша Буре, суперзвезда НХЛ, Кубок Стэнли не выигрывал. И из всех этих титулов только один раз становился чемпионом мира. У каждого – своя судьба.
0
10.00
