Здравствуйте. Я все время чувствую себя виноватой. Перед Богом, перед мамой, перед мужем, перед детьми. Наверное, это закономерное чувство, ведь я действительно почти все делаю не так и постоянно это вижу. Стараюсь по учению святых отцов быть внимательной к своему сердцу. И вижу в нем одну грязь или глупость, укоряю себя за неправильные вещи, по возможности часто хожу к исповеди. В общем, стараюсь вести духовную жизнь. Но как только после исповеди чувство вины за свою никчемность проходит, тут же начинают, как снежный ком, наматываться новые грехи, так что иногда даже до Чаши не успеваю дойти: плохие мысли, желание причаститься раньше других, отвлечение от молитвы. И снова я виновата, хоть иди и опять вставай в очередь на исповедь.
Это — в храме. А в обычной жизни чувство вины — обычный мой спутник. Иногда, в общении с детьми, с мужем, с подругой это чувство меня отпускает, становится радостно и весело. И тут же снова накрывает новой волной вины: как я могла забыть о своей греховности? Как могла веселиться и радоваться, когда все во мне пропитано грехом? Наверное, это нормальное состояние для духовной брани. Но мне очень тяжело. Как с этим справляться, где найти силы чтобы выдерживать это чувство вины?
На письмо читателя отвечает психолог Александр Ткаченко
С чувством вины у людей очень часто бывают сложные отношения. Тут может возникнуть целый ряд вопросов. Например, откуда берется чувство вины? Подлинная ли это вина, или же надуманная, когда человек, что называется, сам себя накрутил? Как отличить одно от другого? А самое главное — что же делать с этим чувством, если оно возникло или даже возникает регулярно? Попробуем во всем этом разобраться.
Тезис первый:
Чувство вины не является врожденным. Оно начинает формироваться в раннем детстве, с первым гневным окриком старших из-за какой-нибудь шалости.
Пока ребенок еще не знает, что разбить чашку, разрисовать фломастером обои или изрезать мамино платье ножницами — это плохо, чувства вины за такие действия у него не возникает. Все это для него лишь игра, с помощью которой он исследует мир. Он не понимает ценности вещей, не знает границ допустимого в поведении. Проще говоря, он еще не знает, что ему можно делать, а чего нельзя. Объяснить ему это — задача взрослых.
Еще не знающий норм и правил поведения ребенок обязательно будет лезть туда, куда не нужно, и делать то, чего нельзя. И конечно же, будет получать от взрослых сигналы недовольства таким поведением. Именно из этих сигналов в психике маленького человека начинает формироваться чувство вины, благодаря которому он потом всю жизнь будет определять, где именно он поступил недолжным образом.
Постепенно на основании полученного от взрослых опыта обвинений ребенок учится сам давать оценку своим поступкам. Для этого его психика создает структуру, которая будет осуждать его уже без всякого участия кого-либо извне. Душевная боль, осознание своей никчемности, страх отвержения близкими людьми, жгучий стыд за то, что причинил вред, — вот далеко не полный перечень ощущений, которые сопровождают чувство вины. Приятного в этом «букете» переживаний, прямо скажем, немного. Вина причиняет сильный дискомфорт, не дает жить спокойно, отравляет жизнь человека, причем в буквальном смысле этого слова.
Дело в том, что на уровне физиологии это чувство переживается как стресс, опасность: я сделал нечто недолжное, и теперь мне грозит возмездие.
В ответ организм реагирует вырабатыванием гормонов стресса — кортизола и адреналина. Они нужны для того, чтобы максимально мобилизовать все ресурсы организма и отразить опасность в бою с напавшим противником или же убежать от него, если силы слишком неравные. Но в случае с чувством вины проблема заключается в том, что человек разворачивает возникшую стрессовую агрессию против себя же самого. Он сам себя хочет наказать за совершенный проступок. А от себя, как известно, не убежишь. В итоге мобилизованные гормонами ресурсы организма не получают отработки в виде активного действия (ради которого они, собственно, и мобилизуются) и «застревают» в теле. Та энергия, которая должна была пойти на отражение атаки или бегство, начинает активизировать совсем другие группы мышц. Это могут быть спазмы кровеносных сосудов или полостных органов (которые тоже состоят из мышечной ткани), спонтанные зажимы скелетной мускулатуры, передавливающие нервные окончания. Поэтому душевная боль, которой сопровождается чувство вины, имеет и вполне выраженную телесную проекцию.
И если человек живет с этим чувством продолжительное время, гормоны стресса начинают разрушать его организм, подтачивать силы, делать жизнь безрадостной и унылой.
Тезис второй:
Есть конструктивное чувство вины — оно подвигает человека к признанию проступка и работе над собой.
Чувство вины буквально жалит человека, причиняет ему сильные страдания. Поэтому его конструктивное действие может быть лишь кратковременным и заключается в привлечении внимания человека к недолжному поступку. Оно подобно уколу булавкой, когда человек вскрикивает: «Ой, больно!» — и начинает искать, обо что же это он укололся. Но если он будет длительное время игнорировать такие уколы, «булавка» может серьезно его поранить и даже вызвать общее заражение крови. Так и длительное пребывание в чувстве вины может оказаться опасным для эмоционального и физического здоровья.
Но предположим, сигнал воспринят, «укол булавкой» достиг своей цели, человек ойкнул и, осмотревшись, понял, что именно он сделал не так, в чем провинился. Что дальше?
А дальше человеку предстоит принять на себя ответственность за совершенный проступок. Ему нужно оценить размер ущерба, нанесенного тому, перед кем он провинился, и постараться возместить этот ущерб.
Яркий пример подобного рода — история мытаря Закхея: Потом Иисус вошел в Иерихон и проходил через него. И вот, некто, именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый, искал видеть Иисуса, кто Он, но не мог за народом, потому что мал был ростом, и, забежав вперед, взлез на смоковницу, чтобы увидеть Его, потому что Ему надлежало проходить мимо нее. Иисус, когда пришел на это место, взглянув, увидел его и сказал ему: Закхей! сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме. И он поспешно сошел и принял Его с радостью. И все, видя то, начали роптать, и говорили, что Он зашел к грешному человеку; Закхей же, став, сказал Господу: Господи! половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо. Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому сему… (Лк 19:1–9).
Несомненно, Закхей, не один год бессовестно обиравший своих единоплеменников, испытал перед лицом Господа чувство вины за свои преступления. Но что же он делает при этом? Сгорая от стыда, убегает в горы, подальше от людских глаз? Нет, Закхей тут же принимает решение взять на себя ответственность и возместить обиженным им людям тот ущерб, который они понесли от его вымогательства. И Господь одобряет такое его поведение. Ему не нужно, чтобы Закхей постоянно пребывал в чувстве вины. Он видит, что тот принял ответственность, готов загладить последствия своего греха. Значит, чувство вины сделало свое дело. И нет смысла принуждать Закхея пребывать далее в этом разрушительном чувстве. Вообще, нетрудно заметить, что всех грешников, испытывающих вину, Господь в Евангелии не обвиняет еще, а напротив, оправдывает и прощает, снимая с них этот тяжкий и токсичный груз.
Признать вину и взять на себя ответственность за нанесенный ущерб — таков алгоритм действий при возникновении чувства вины за реальный проступок, ошибку или преступление.
Тезис третий:
Есть разрушительное чувство вины — оно загоняет человека в клетку вины за то, чего он и не совершал.
Но бывает и так, что никакого преступления не было и ущерб никому не нанесен. А человек буквально изводит себя переживаниями этого чувства, коря себя за каждый неловко сделанный пустяк. И в этом случае нужно говорить уже о невротической вине, которая возникает из-за чересчур требовательного отношения к себе.
Причины этому лежат все там же, в детстве, когда чувство вины лишь формировалось в психике ребенка под влиянием критической реакции взрослых. Если родители или воспитатели обращались с ребенком бережно и спокойно, то и чувство вины формировалось у него адекватно. Например, после случайно разбитой чашки объясняли, что разыгравшись, не стоит сразу же прыгать за стол и быстрее хватать молоко. Лучше сначала немного успокоиться, восстановить контроль за своими движениями, чтобы в следующий раз не получилось такого же конфуза. После такой критики ребенок понимал, что чашка разбилась по его вине. А его ответственность за нанесенный ущерб заключалась в принятии им новых знаний о себе, готовности изменить свое поведение таким образом, чтобы больше не разбивать посуду из-за подобных причин.
Но если взрослые в такой ситуации начинали кричать на ребенка, обесценивать, унижать или запугивать его, картина формирования чувства вины оказывается принципиально иной. Ребенок здесь просто не имеет возможности принять на себя ответственность за разбитую чашку. Он лишь видит, что значимые для него взрослые им очень недовольны, что они различными способами хотят причинить ему душевную боль. И в самом деле, ну а как еще можно расценить ситуацию, когда мама ледяным тоном спрашивает: «Ты хоть понимаешь, что ты сейчас натворил? Ты знаешь, сколько эта чашка стоила?» Или же: «Это была бабушкина чашка! Ты понимаешь, что ты сейчас разбил память о бабушке?» .
Все это — различные варианты эмоционального насилия, которые отличаются от физического избиения лишь тем, что боль здесь стараются причинить словом, а не ударами. И ребенок это чувствует. В результате, вместо принятия ответственности, он делает лишь один вывод: «Я плохой. Я сделал непоправимое. Мама меня больше не любит».
И в дальнейшем начинает уже сам причинять себе эту психологическую боль в подобных случаях, считая, что через такое самонаказание он как бы искупает свою вину. И потом, уже во взрослой жизни, в трудные минуты вместо навыка принятия ответственности, эмоциональный опыт вдруг достает из закромов памяти унижающие, обесценивающие, откровенно ругательные фразы. И ты уже не хочешь ничего преодолевать, достигать, да и вообще жить, хочешь лишь спрятаться куда-нибудь подальше от всех, чтобы никто не больше не видел, какой ты плохой, безмозглый неумеха с кривыми руками и тупой башкой. Или же торопливо говоришь про себя эти злые, ранящие душу слова, как будто спешишь опередить кого-то, кто может снова тебя так обозвать.
Что же получается в итоге? Человек живет с уверенностью в том, что всегда должен быть идеальным, не имея права на ошибку хоть в чем-нибудь.
И хотя идеал недостижим по определению, любое отклонение от него человек воспринимает как падение и катастрофу, вызывающие немедленное чувство вины. Ведь он запомнил, что любить его можно лишь тогда, когда он делает все как надо.
Но чем сильнее он стремится быть идеальным (а значит — любимым), тем хуже у него это получается. И тем сильнее он начинает терзать себя виной.
Так формируется чувство вины по невротической схеме. Никакой конструктивной функции у такой вины уже нет. Возвращаясь к метафоре укола булавкой, можно сказать, что при невротической вине человек начинает сам колоть себя этой булавкой, считая это наказанием за свою недостаточную «хорошесть».
Тезис четвертый:
У верующих людей болезненная тяга к самообвинению может маскироваться под «высокие духовные состояния».
Придя в Церковь, они вдруг обнаруживают, что мучающее их чувство вины внешне соответствует целому ряду состояний, свидетельствующих об «успешном» и правильном прохождении христианского пути духовной жизни. Тут и «смирение», и «самоуничижение», и «видение своих грехов как песка морского». И тогда болезненный навык к постоянному самообвинению может оказаться для такого человека поводом к мыслям о собственном духовном преуспеянии или приближении к той самой вожделенной идеальности. Действительно, святые подвижники годами и даже десятилетиями стяжали эту удивительную способность — обличать себя за различные мелкие грехи. А тут в самом начале пути вдруг видишь у себя такую высоту в уже готовом виде. Не иначе, ты избран Богом для какого-то особого служения. И вот уже чувство вины становится едва ли не желанным, вызывается произвольно и осознанно: ведь по нему видно, насколько человек духовно преуспел.
Увы, такая «духовная практика» ничем хорошим кончиться не может и обычно приводит к нервному истощению, истерикам, неврастении, которые при желании человек тоже может отнести к проявлениям своей «высокой духовности». Однако в православной аскетической практике для таких состояний есть и вполне традиционное определение — прелесть (от слова — лесть, т. е. — «прельстить самого себя»).
Причина такого духовного сбоя лежит в приобретенной с детства привычке судить о себе лишь в идеальных категориях. Человек с невротической виной не способен принять себя таким, каков он есть, — обычным, неидеальным, поврежденным грехом. Но без признания собственного несовершенства невозможно даже начать исправление себя.
Именно поэтому православные подвижники говорили, что признак начинающегося здравия души — видеть свои грехи как песок морской, т. е. — способность видеть себя неидеальным и обращаться к Богу за исцелением.
В случае же с невротической виной для человека настолько непереносимо сознание собственной греховности, что он стремится заглушить его постоянными уколами чувства вины за любое, даже самое малейшее действие греховных страстей. Неудивительно, что среди православных подвижников такое отношение к себе считалось одним из проявлений гордости. Вот что пишет об этом преподобная Арсения (Себрякова):
«…нужно поучиться еще, как себя любить. Да, и очень надо над этим потрудиться. Например, человек несправедлив бывает к себе и требует иногда от себя того, чего дать не может. Требует от себя победы над своими страстями и скорбит, волнуется, негодует на себя, когда видит, что его берут во власть те самые страсти, от которых он решил отстать. Но справедливо ли такое негодование на себя? Нет. Человек своею силой никогда не может победить в себе страсти: их побеждает в нас сила Божия. Эта сила присуща Его заповедям. Когда с помощию Божиею человек усвоит их, когда они будут жить в его сердце, тогда грех и страсти ослабевают и совсем прекращают свое действие в сердце. Нужно постоянно оживлять в своем сердце намерение жить по заповедям Христовым, нужно просить в молитве Его помощи, нужно смиряться в своих уклонениях, нужно подклоняться под свою немощь и не негодовать на себя за нее (выделено мной. — А. Т.). Ведь не силен ее победить в себе, зачем же требовать от себя того, что может дать Один Господь, зачем же скорбеть на себя, что не стал выше себя. В таком требовании от себя духовного преуспеяния сказывается наша гордость. Будем всего ожидать от Единого Господа и глубоко смиряться в своих немощах и греховности».
«Подклоняться под свою немощь и не негодовать на себя за нее» — хороший рецепт. Но какие-то активные действия ведь тоже нужно совершать для того, чтобы Господь избавил нас от этой немощи и укрепил в вере и благочестии? Безусловно — да. Однако вовсе не бесконечное самоистязание чувством вины предлагается святыми нашей Церкви для сохранения мирного духа в ситуации, когда христианин вдруг видит в себе мимолетное действие греха или страсти. Немедленная покаянная молитва, обращенная к Богу, — вот самое действенное средство против того множества мысленных грехов, которые все мы вольно или невольно совершаем в своем внутреннем мире. И не нужно ждать для этого очередной исповеди. Святитель Феофан Затворник прямо говорил: «Относительно мелких греховных движений сердца, помыслов и т. п. <…> следующее правило: как только замечено что-либо нечистое, тотчас следует очищать это внутренним покаянием пред лицом Господа. Можно этим и ограничиться, но если нечиста, неспокойна совесть, то потом еще на вечерней молитве помянуть о том с сокрушением и — конец. Все такие грехи этим актом внутреннего покаяния и очищаются».
Среди православных христиан отношение к чувству вины может вызывать споры. Одни считают это чувство важным и даже необходимым в прохождении духовной жизни. Другие, напротив, усматривают в нем серьезное препятствие на этом пути.
Чтобы разобраться в этом противоречии, нужно обязательно уточнить два понятия.
- Чувство вины бывает как адекватным, так и невротическим. Когда человек в силу сложившейся у него привычки обвинять себя за все на свете считает эту привычку неким высоким духовным состоянием, ничего хорошего из этого не получится. Однако чувство вины за совершенный грех — нормальная человеческая реакция, без которой духовная жизнь становится невозможной.
- Видение своих грехов не является естественным свойством человека. В нашем падшем естестве оно помрачено и выявляется лишь одним единственным способом — тщательным исполнением заповедей Евангелия. Чувство вины здесь лишь внутренний маркер, как бы говорящий: «Вот, у тебя снова не получилось, хотя ты очень старался. Твоих сил на это не хватает, скорее проси помощи у Господа». Но если это чувство становится способом самонаказания, если оно вгоняет человека в уныние и лишает упования на милость Божию, никакой пользы в духовной жизни оно не принесет. Преподобный Симеон Новый Богослов писал: «Тщательное исполнение заповедей Христовых научает человека его немощи». Соответственно, там, где нет такого усиленного стремления исполнить все заповеди Евангелия, не может быть и углубленного видения собственных грехов. Такое видение — дар Божий, который раскрывается тем сильнее, чем более человек стремится победить в себе грех. И если без такого усиленного подвига человек вдруг ощущает в себе мучительное чувство вины, это повод для серьезного разговора с духовником.
Но как же тогда справлялись с чувством вины святые, которые стяжали дар видения собственных грехов? Тут важно понимать, что для святых это чувство вины за грех, как уже было сказано выше, является лишь маркером, указывающим на то, что в духовной жизни произошел сбой, «поломка». Убедившись, что сами они с этой «поломкой» справиться не могут, подвижники обращались к Богу с молитвой о помощи. И в такой молитве, предстоя Господу, они получали от Него утешение своему горю от осознания собственного бессилия. Озаренные этим благодатным утешением, святые несли в мир не уныние от чувства вины и бессилия перед грехом, а свет и радость от веры в Божью любовь и милосердие.
Так, маленький самоуверенный мальчик, получив от отца какое-то задание, и не справившись с ним, понуро приходит к отцу и говорит:
— Папа, у меня не получилось. Наверное, я неумелый и никуда не гожусь.
Но вместо порицания слышит ласковый голос отца:
— Просто ты еще маленький. Я специально тебе это поручил, чтобы ты понял, как многому тебе еще предстоит научиться. Не огорчайся. Я всегда буду помогать там, где тебе понадобится моя помощь.
Тезис пятый:
Чувство вины должно быть лишь мотивацией к покаянию, а не фундаментом духовной жизни человека.
Полезно ли для христианина испытывать чувство вины? С одной стороны, вроде бы да, потому что все мы знаем о своей поврежденности грехом. А с другой, как совместить это чувство с едва ли не главным апостольским призывом ко всем христианам — всегда радуйтесь (1 Фес 5:16)? Как это вообще возможно — радоваться, испытывая чувство вины? Можно найти объяснение этому парадоксу с помощью несколько неожиданной аналогии.
Сначала — два риторических вопроса к автомобилистам (все остальные, думаю, тоже легко поймут, о чем идет речь).
Хорошо ли, что на приборной панели в вашей машине есть целый набор тревожных лампочек и значков, сигнализирующих о неисправности той или иной системы автомобиля?
Хорошо ли, когда все эти лампочки и значки постоянно горят и высвечиваются во время движения вашего транспортного средства?
Думаю, даже очень далекий от автомобильной проблематики человек легко ответит: в первом случае — хорошо; во втором, мягко говоря, не очень. А вернее, очень даже плохо. Примерно таким же образом действует в человеке чувство вины. Это тоже своего рода индикатор духовной неисправности.
«Включаясь», он помогает человеку осознать греховность того или иного поступка, слова, мысли. И в этом — несомненная польза чувства вины. Но, уберегая нас от совершения греха или от пребывания в нераскаянном состоянии после его совершения, это чувство может стать и разрушительным для нашей душевной и телесной жизни. А происходит это в том случае, если мы испытываем вину постоянно. Причем проблема тут вовсе не в самом чувстве вины. Ведь когда на пульте управления каким-либо устройством постоянно горит красная лампочка, сигнализирующая о неисправности, значит, что-то в устройстве работает некорректно и нужно срочно устранять неисправность. Если же этого не сделать, устройство просто сломается.
Чувство вины — такая же «красная лампочка» в нашем естестве.
Сделал, сказал или просто подумал какую-нибудь пакость — хлоп! Тут же загорелся на панели значок «опасность». Вина сжала сердце, отнимая радость и свободу. Для христианина тут все ясно: срочно бери на себя ответственность за причиненный себе или другим ущерб, кайся перед Богом и больше так не делай!
Машину-то, небось, тут же отогнал бы на станцию техобслуживания, загорись у нее на панели значок «проблемы с двигателем». Вот и о душе своей позаботься так же, не игнорируй ее «красную лампочку».
Конечно, жить, вообще никогда не испытывая чувства вины, свойственно лишь психопатам или духовно омертвелым людям, для которых грех стал нормой и уже не вызывает душевной боли. Однако и пребывать в этом чувстве постоянно, делать его своим привычным состоянием тоже неправильно и неполезно, поскольку в духовной жизни христианина оно является лишь побудительным мотивом к покаянию. Но исцеляет человека не оно, а само покаяние, т. е. оставление с Божией помощью того греха, за который испытываешь чувство вины. А уже вслед за покаянием приходит и духовная радость, и благодарность Богу за исцеление. И чувство вины здесь лишь эмоциональный маркер того, что совесть наша неспокойна, что-то ее гнетет. Нужное чувство, что и говорить. Но все же оно никак не может рассматриваться как нечто ценное само по себе, в отрыве от покаяния. И уж тем более — как нечто, свидетельствующее о правильной духовной жизни.
Загорелся в душе сигнал тревоги, ты его видишь — слава Богу! Иди и устрани причину. Поскорее сделай так, чтобы он погас.
0
150.00
