В ходе недавней проверки эффективности использования лесных ресурсов Счетная палата пришла к выводу: незаконные рубки наносят стране ущерб в 11–12 млрд руб. ежегодно.
Это огромные деньги. Масштабы «лесного» воровства — поразительные. Но еще поразительнее, что власти не могут его пресечь. И, судя по описываемой в материалах Счетной палаты подноготной государственной системы лесного хозяйства, в общем-то особо и не стараются пресекать.
Если вы посмотрите на фотографию Иркутской области, снятую со спутника, то увидите, что весь лес там испещрен бледными ровными прямоугольничками. Их очень много. Где-то они даже смыкаются, образуя причудливые фигуры.
Все эти прямоугольнички — вырубленный лес.
Почти половина незаконных рубок в 2018 году зафиксирована в Иркутской области. Ущерб, который они нанесли, — 4,4 млрд руб.
Отследить, куда увезли лес после вырубки, со спутника невозможно, но, по данным Федеральной таможенной службы, увозят в основном в Китай. Там его обрабатывают, делают из него мебель и обратно ввозят в Россию, чтоб продать и получить доход.
Практикуется также другой вариант — когда вывозится не банальная сосна или лиственница, а лес ценных пород. Его перепродают в другие страны — это выгоднее, чем мастерить мебель. Разница между тем, во сколько обходится экспорт ценного леса из России, и той ценой, за которую его покупают в других странах, позволяет хорошо зарабатывать.
Иркутская область лидирует по незаконным вырубкам. Но и в других лесных регионах они тоже ведутся, просто не так масштабно.
Сколько леса вырубается незаконно?
Лесоматериалы составляют существенную часть в структуре экспорта нашей страны.
Если смотреть отдельно по Сибири, где больше всего леса, то там от 39 до 61% общего объема экспорта — продукция лесопромышленного комплекса. В Забайкальском крае доля экспорта лесоматериалов и вовсе приближается к 100%. Край больше ничего и не продает за границу — только лес.
«По данным Читинской таможни и Забайкальской железной дороги, — отмечает Счетная палата, — в 2018 году по сравнению с 2016 и 2017 годами отмечается увеличение показателей по отгрузке лесоматериалов на экспорт на 27,8%, которое произошло за счет увеличения в обороте незаконно заготовленной древесины и наличия ряда проблем по осуществлению таможенного контроля за оборотом (экспортом) лесоматериалов».
Вывод о незаконных вырубках сделан на базе элементарных подсчетов: аудиторы просто сравнили официальные данные Минприроды об объемах заготовленной древесины с официальными данными таможенников по древесине, отгруженной на экспорт.
По Забайкальскому краю обнаружились такие интересные пропорции:
в 2016-м заготовлено 992,3 тыс. кубов, а на экспорт отгружено 1407,9 тыс. куб.м — в 1,42 раза больше; в 2017-м заготовлено 990,1 тыс. кубов, отгружено 1735,9 тыс. куб.м — в 1,75 раз больше; в 2018 году заготовлено 936,2 тыс. кубов, а на экспорт отгружено 1809,9 тыс. куб.м — уже почти в 2 раза больше.Эти цифры однозначно показывают, что количество незаконных вырубок в Сибири стремительно увеличивается и что нелегально добытая древесина действительно в больших объемах экспортируется в Китай.
Через какие «дыры» ворованный лес вывозится из России за границу?
Счетная палата на этот вопрос ответить не может, поскольку не занимается оперативной деятельностью и расследованиями. Но она указывает «тонкие места» государственного учета и контроля движения леса, которые недостаточно укреплены.
Первое такое место — Минпромторг. Министерство выдает лицензии на экспорт лесоматериалов в рамках квот, но не проверяет законность сделок с древесиной, поскольку законодательно такая обязанность за Минпромторгом не закреплена. «В результате в рамках тарифных квот объемы экспорта могут включать нелегально заготовленную древесину как наиболее дешевый ресурс для участников внешнеэкономической деятельности».
Второе «тонкое место» — ЛесЕГАИС, единая государственная автоматизированная система учета древесины и сделок с ней. Она введена в эксплуатацию Рослесхозом в 2016 году, через нее осуществляется контроль на всех этапах движения леса.
«В ходе эксплуатации ЛесЕГАИС выявлен ряд существенных недоработок, — констатирует Счетная палата. — В настоящее время отсутствуют возможности взаимодействия информационных систем ФНС России, ФТС России, Минпромторга России, МВД России, Росприроднадзора, Россельхознадзора, других заинтересованных органов исполнительной власти и ЛесЕГАИС с использованием единой системы межведомственного электронного взаимодействия, а также механизмы отслеживания объемов древесины на момент заготовки и объемов древесины, указанных во внешнеторговом контракте, позволяющие в автоматизированном режиме проверять контролирующим органам цепочку поставок».
Кроме того, в системе ЛесЕГАИС отсутствуют сведения о транспортировке древесины. Из-за этого невозможно контролировать объемы лесоматериалов от места лесозаготовки до места потребления, так что в пути объемы эти легко могут увеличиваться.
Контроль за оборотом ценных пород древесины (карагач, ильм, вяз, орех, клен и др.), на которые есть повышенный спрос, в ЛесЕГАИС также не организован. Эти породы обезличиваются — регистрируются под маркировкой «прочие». Хотя они дороже и должны контролироваться отдельно.
Третье «тонкое» место — таможня. Нет закона, который обязывал бы сотрудников таможни проверять легальность экспортируемого леса. Они поэтому действуют по настроению: там проверят, здесь не проверят.
И есть еще четвертое «тонкое» место, где также должна проводиться, но не проводится проверка легальности происхождения экспортируемого леса, — Росприроднадзор.
Отдельная категория экспортируемой древесины — ценные породы, которые находятся под угрозой исчезновения. Это дуб монгольский, ясень маньчжурский, сосна корейская.
Чтобы их перевезти за границу, нужно разрешение СИТЕС. Росприроднадзор такие разрешения выдает. При этом ведомство должно обеспечивать исполнение Россией условий Конвенции СИТЕС о международной торговле видами дикой флоры и фауны, подлежащими исчезновению.
Но разрешения выдаются Росприроднадзором без проверок происхождения ценных пород древесины. На них не требуется предоставлять оригиналы документов, «что приводит к фальсификации данных о легальности происхождения древесины».
«По данным Пограничного управления ФСБ России по Приморскому краю, в 2016–2019 годах установлены факты незаконного получения в Дальневосточном федеральном округе различными юридическими лицами 34 тыс. разрешений СИТЕС на экспорт древесины (в том числе находящиеся под угрозой исчезновения — дуб монгольский и ясень маньчжурский) в КНР.
По оценке Пограничного управления ФСБ России по Приморскому краю, объем незаконного экспорта в КНР в 2016–2019 годах составил около 2 млн куб.м ценных пород древесины, что привело к экономическому ущербу государства до 86 млрд рублей и выведению из-под налогооблагаемой базы указанного объема древесины. Впоследствии реализовывался через имеющиеся в КНР товарно-сырьевые биржи в страны Азиатско-Тихоокеанского региона по существенно более высокой стоимости (до 10 раз)».
Кто вырубает наш лес — российские коммерсанты или иностранные?
«Большая часть крупных предприятий лесопромышленного комплекса входит в состав организаций, головные офисы которых расположены за рубежом, или учредителем которых являются иностранные организации», — отвечает на этот вопрос Счетная палата.
К примеру, на территории Архангельской области одними из основных холдингов лесопромышленного комплекса, в состав которых входят лесопромышленные предприятия, являются ОАО «Группа «Илим» и ООО «ПКП «Титан», головные организации которых располагаются за рубежом.
По данным системы СПАРК-Интерфакс, основным акционером ОАО «Группа «Илим» является компания Ilim SA (Швейцария), владеющая 96,37% акций общества, местонахождение — Швейцария, Женева.
Головной организацией ООО «ПКП «Титан» является Компания «Шелбивилл Энтерпрайзис Лимитед», местонахождение — Кипр, Лимассол.
В Забайкальском крае 4 организации (ООО «Забайкальская Ботай ЛПК», ООО ЦПК «Полярная», ООО ГК «Слюдянка — Забайкалье», ООО «Транс-Сибирская лесная компания — Чита»), на долю которых приходится 57% объема заготовки на территории Забайкальского края, созданы с участием иностранного капитала из Китайской Народной Республики.
Кому и как достаются лесные участки под вырубку?
Площадь лесных участков, переданных в аренду для заготовки древесины по состоянию на 1 января 2019 года, составляет 168,4 млн га. Это много — 14,7% от общей площади земель всего лесного фонда нашей страны.
Ежегодный допустимый объем изъятия древесины — 269,2 млн куб.м. Но, по данным Счетной палаты, официально вырубается не больше 70% от этого объема.
Чтобы взять в аренду участок для заготовки древесины, нужно принять участие в аукционе и победить конкурентов, предложив за аренду самую высокую цену.
Аукционы организуют лесхозы и региональные органы управления лесным хозяйством. Они назначают начальную цену за аренду участка, объявляют дату проведения аукциона и рассматривают заявки участников.
Если участник — всего один, аукцион признается несостоявшимся, а договор с единственным претендентом заключается по начальной цене — очень низкой.
В жизни победитель аукциона часто известен заранее — еще до того, как объявлен аукцион. Сын директора лесхоза, к примеру. Ну, или другой какой-то хороший человек.
Организаторы открывают ему «зеленую улицу», под формальными предлогами отвергая другие заявки, чтобы желанный участок достался этому хорошему человеку, как единственному участнику, по низкой цене.
«В рамках проверки в субъектах Российской Федерации установлено, что 40% аукционов проведены с единственным участником, в результате чего арендаторы платят по минимальным ставкам за 1 куб.м древесины, продавая в дальнейшем древесину по рыночной цене», — отмечает Счетная палата.
Это значит, что 40% участков под вырубку леса получают по минимальной цене «хорошие люди», зарабатывая на них миллионы.
Ну а государство на этих же 40% участков столько же миллионов теряет.
А где лесничие? Почему они не защищают лес?
Лесничие сейчас называются лесными инспекторами.
Их, во-первых, мало. Половина от того количества, которое должно быть. «Несмотря на важность решения задачи по минимизации незаконных заготовок древесины не выполнен пункт 4 перечня поручений Президента Российской Федерации от 31 января 2017 г., предусматривающий обеспечение численности государственных лесных инспекторов в соответствии с нормативами патрулирования лесов — не менее 40,0 тыс. человек».
Никаких 40 тысяч инспекторов и в помине нет. На 1 июля 2019 г. количество лесных инспекторов составляло 21 тыс.
В Иркутской области штат инспекторов укомплектован на 23,8%, в Забайкальском крае — на 12%, в Архангельской области — на 13%, Вологодской — на 8%.
Люди не хотят идти в лесные инспекторы, потому что у них низкая зарплата (в Забайкальском крае, к примеру, от 16 до 22 тыс. руб.), а жить и работать надо на каких-нибудь «дальних кордонах». Интернет там отсутствует, оперативно получить нужные сведения невозможно. Зато нагрузка — ого-го-го какая. Надо ведь не только патрулировать свой участок — у инспектора еще уйма других обязанностей.
В разных регионах участки патрулирования по площади отличаются в сотни раз. По нормативам Орловской, Курской, Брянской областей одному инспектору положено патрулировать 1 тыс. га, а в Республике Саха — 400 тыс. га.
Понятно, один человек не может держать под контролем ни 1 тысячу га, ни 400 тысяч, если у него нет внедорожника, снегохода и квадроцикла. Ногами-то столько не обойдешь.
Но с транспортом у инспекторов беда. Как выяснила Счетная палата, в их распоряжении — старье и хлам.
«Лесные инспекторы недостаточно оснащены необходимой пригодной к эксплуатации техникой. Это снижает эффективность мероприятий по патрулированию лесного фонда, так как большая часть лесничеств является труднодоступной в течение всего года. Так, автомобильный парк департамента лесного хозяйства Приморского края более 10 лет не обновлялся. Из имеющегося автомобильного парка в эксплуатации находится всего 58% техники. Износ лесопатрульной техники в Костромской области составляет 100%, в Вологодской области — 90%, в Забайкальском крае — 89%, в Иркутской области — 68,2%».
Если инспектор все-таки обнаружит на своем участке незаконную вырубку, он должен проверить документы у тех, кто ее ведет, отобрать у них орудия труда и транспорт, а их самих доставить в лесхоз и составить акт.
Какие у него для этого рычаги?
Оружия у инспекторов нет. Закон дал им право на служебное оружие, но оно до сих пор не реализовано. Поэтому они безоружные.
Счетная палата считает это недоработкой: вооруженные лесные инспекторы смогли бы эффективнее пресекать незаконные вырубки. Хотя тоже не во всех случаях.
Если в глухой чаще орудует группа «черных» лесорубов, что он один с ними сделает, даже если у него есть оружие? У них-то оружие тоже наверняка есть. Скорее уж они с ним что-нибудь сделают.
Другой распространенный случай: в чаще орудуют не «черные» лесорубы, а обычные работяги того самого «хорошего человека», близкого руководству лесхоза, который вроде бы законно получил участок в аренду и решил заодно нарубить рядом дополнительных кубометров.
Что может инспектор сделать в таком случае? Составить акт? Ну да — и завтра будет уволен. Руководство лесхоза, пригревшее «хорошего человека», вряд ли положительно оценит инспекторское рвение.
Лесной инспектор — самое слабое звено в пищевой цепочке лесного хозяйства. Он может «съесть» только того, кто еще слабее него. А слабее него только местные жители, отправившиеся в лес за дармовыми дровами, и безответные работяги, пашущие на лесозаготовках на хозяина.
Нести наказание за незаконную вырубку должен он. Хозяин. Но до него инспектору не дотянуться.
Судя по цифрам Счетной палаты, нарушители, которых ловят лесные инспектора, настолько бедны, что даже нет смысла выписывать им штрафы.
«В Приморском крае в результате выявленных нарушений при патрулировании лесов в 2018 году ущерб, нанесенный лесам, составил 948,1 млн руб., из которых добровольно возмещено лишь 4,4 млн (менее 1%). В судебном порядке из общей суммы исковых требований 84,6 млн взыскано 20,5 млн рублей (24% от суммы исков).
В Забайкальском крае выявлен ущерб на сумму 298,3 млн руб., добровольно возмещено 5,0 млн (7%). В судебном порядке из общей суммы исковых требований 41,8 млн взыскан ущерб в сумме 0,07 млн руб. (менее 1%).
Основная проблема неисполнения требований исполнительных документов о возмещении ущерба лесному хозяйству — финансовая недееспособность должников. Основное количество нарушителей не имеют постоянного заработка, движимого и недвижимого имущества, подлежащего описи и аресту, не имеют банковских счетов либо имеют счета с нулевым остатком денежных средств».
Урон, который такие нарушители наносят государству, несопоставим с ущербом от незаконных рубок, ведущихся в промышленных масштабах крупными коммерческими компаниями.
Но они ведут свой бизнес на том уровне, откуда лесных инспекторов можно разглядеть только через лупу — даже если они будут с оружием.
Можно ли оградить леса от разворовывания?
Проверка Счетной палаты «выявила отсутствие достоверной информации об объеме заготовки, оборота и экспорта лесоматериалов в стране. Данные сведения разнятся в субъектах Российской Федерации, Рослесхозе и Росстате».
Это ответ на вопрос.
Если нет достоверной информации, защитить леса от разворовывания нельзя. Здесь даже не о чем рассуждать.
Чтобы закрыть уже эту грустную тему, приведем еще несколько выводов Счетной палаты — исключительно в качестве информации к размышлению о будущем наших лесных богатств.
«Эффективному планированию использования лесов мешает отсутствие актуальной информации о лесных ресурсах. Давность 85% материалов по лесоустройству превышает 10 лет. Это значит, что о состоянии лесного фонда на площади 974 млн га нет достоверной информации. Кроме того, отсутствует единая информационная база об использовании лесных ресурсов».
«Оценка перспектив освоения земель лесного фонда на территориях проверенных субъектов Российской Федерации показала, что аренда лесных участков для других видов лесопользования, исключая заготовку древесины, практически не получает развития».
«Меры по предотвращению нелегальной заготовки древесины недостаточно эффективны и не оказывают влияния на декриминализацию ситуации в лесной отрасли, объем незаконных рубок и оборота древесины остается высоким».
0
31.56
