За последний год количество страниц, предлагающих «вписки» в разных городах, увеличилось в несколько раз. Сейчас открыты для общения почти 6000 виртуальных сообществ. До 150 тысяч участников насчитывают самые раскрученные из них. Нужно ли бороться с этими сайтами так же, как это было сделано с «группами смерти»? Ведь на первый взгляд они не кажутся такими опасными.
В сентябре парламент Ленинградской области предложил разработать законопроект, предполагающий ужесточить уголовное наказание за публикацию в интернете фотографий и видео откровенного содержания без согласия запечатленных на них людей. Прежде всего это касается как раз снимков несовершеннолетних на «вписках».
«Для подростков все это интересно, ново, драйвово. Задача взрослых — сделать так, чтобы эти ошибки молодости не сломали кому-то навсегда жизнь, — рассуждает депутат внутригородского муниципального образования Санкт-Петербурга Артемий Галицын, один из авторов инициативы. — Как бы сурово это ни прозвучало, но всеобщий позор, осуждение и распространение непристойных фотографий и видео для психики жертвы может оказаться куда страшнее преступления против личности».
Секс, видео, наркотики
Не так давно слово «вписка» знали разве что бывалые путешественники. Оно означало возможность бесплатно переночевать в чужом городе у незнакомых людей. Договаривались через знакомых или в тех же соцсетях. Но скоро эту же возможность открыли для себя мальчики и девочки. Они слетались в незнакомые компании, собранные с бору по сосенке в молодежных сообществах, где никто никого не знает и никто никому не должен, на дармовую выпивку и сомнительное угощение, а после — рыдали в отделениях полиции, строча заявления о совершенном насилии. Или молчали, стыдясь того, что с ними произошло.
Сначала подобные истории были уделом редких маргиналов. Два года назад в Новосибирске слушалось дело о групповом изнасиловании 16-летней Ани Ш., более известной под кличкой «#солевая» (девушка на роковой для себя вечеринке употребляла «соли», синтетические наркотики). Естественно, потеряла сознание. Это преступление, скорее всего, никогда бы не раскрыли, да и вряд ли оно вообще попало бы в сводки новостей в сентябре 2014-го, если бы насильники не настучали сами на себя — фотографии бесчувственной Ани, выложенные ими в интернет, побили рекорды посещаемости. Предложение о «вписке» девушка нашла в соцсети «В контакте». Была уверена, что ничего плохого не случится — приехала на вечеринку со своим парнем. Он же ее и «сдал в аренду», приревновав к одному из гостей.
«Разговаривали, смотрели мультики, ребята пили коктейль, я же ничего не пила... Вернее, выпила стакан колы и водки. Или стакан водки. Скорее, даже бутылку», — рассказала Аня. Адвокаты подозреваемых, естественно, пытались склонить суд к тому, что пьяная девушка — себе не хозяйка, так что никто не виноват. Но первоначальные сроки, на которые осудили четырех подростков, после апелляции были пересмотрены и — редчайший случай — увеличены. Единственного совершеннолетнего среди насильников приговорили к 10 с половиной годам колонии, остальным добавили еще по году — от 4,8 до 5,5 года.
Еще одну потерпевшую, москвичку Ирину Сычеву, в свое время называли «звездой интернета». То, что произошло с ней во время вечеринки первокурсников в институте МАДИ в 2015 году, долго волновало общественность. Несчастная жертва или коварная соблазнительница, посадившая за решетку порядочных мальчиков? Общество раскололось надвое. Но беспокоила россиян вовсе не возможность соцсетей в мгновение ока все тайное делать явным, не страдания поруганной девушки, в один момент оказавшейся на экранах смартфонов страны без исподнего, а всего лишь глупость студентов, собственноручно пустивших в интернет-плавание доказательства своего преступления.
«Все дело в том, какой резонанс имеет каждый такой случай, — рассуждает исполнительный директор независимого благотворительного центра помощи пережившим сексуальное насилие «Сестры» Надежда Замотаева. — Увы, люди подчас одобряют насилие и осуждают пострадавших. Это мы видим в каждой медийной истории. Отрицание проблемы — своеобразный психологический механизм защиты на уровне социума».
Не повод для знакомства
Описанные скандалы были первыми ласточками. А потом мир разделился на две эпохи — до Дианы Шурыгиной и после. 31 января 2017 года в эфир «Первого канала» вышел первый посвященный странной истории выпуск программы «Пусть говорят». Тысячи «вирусных» просмотров снимков с молодежных «вписок» в один миг стали миллионами. Про подростковые оргии с веселым началом и нередко печальным уголовным окончанием, благодаря телевидению и бесчисленным ток-шоу, узнала вся страна. Так «вписки» стали модными.
Екатерина Ш., школьница из Ленинградской области, не дожила до своего 17-летия ровно три дня. В конце августа этого года ее нашли мертвой на скамейке рядом с парадным одного из домов на улице Губина. Туда погибшую отнесли «подружки», с которыми девочка была на сомнительной вечеринке, а потом вернулись на «вписку» и продолжили веселиться дальше. Что это? Душевная слепота и черствость до такой степени, что даже мертвое тело волнует только потому, что валяется где-то поблизости? А стоит убрать его с глаз долой — и можно продолжать тусоваться?
«В компании сверстников, а также людей старше по возрасту, погибшая употребляла спиртные напитки и неустановленные наркотические вещества. Смерть наступила от токсической кардиомиопатии», — так прокомментировали в Следственном комитете по Санкт-Петербургу эту историю, одну из многих и ничем, увы, не выдающуюся.
Инкогнито и под чужим аккаунтом (совершеннолетних в сообщества не принимают) перелистываю сразу несколько страниц одной из закрытых групп «В контакте». «Впишем девочек на выхи все с нас», — на фото блестящая, будто начищенная ваксой, черная «беха» в центре Москвы. «Впишите!!!! Мне 19», — умоляет юная и почти тургеневская барышня из дальнего Подмосковья. 42 сердечка в анамнезе. Все подробности — в личку. Еще на одной фотографии шикарный парень красуется на фоне лакшери-интерьера: «Вписка. Рублевка. Есть сауна и бассейн. С вас — в кайф провести время. С нас алко, кальян и душевно пообщаться».
От желающих отправиться на Рублевку, конечно, отбоя нет. Кто из этих зазывал действительно говорит правду? Может быть, под маской роскошного мачо из коттеджа прячутся гопники из спальных районов? А ботаник в очках на деле окажется лысым педофилом. Сразу ведь не проверишь. Одно из правил — не знать заранее того, с кем собираешься «отдыхать». «Вписка» — не повод для знакомства.
«Интернет подарил много новых возможностей, которых еще совсем недавно не существовало, — полагает Мария Дьячкова, семейный психотерапевт, директор психологического тренинг-центра, консультант «телефона доверия». — Собственно говоря, подобные вечеринки были и раньше, во все времена, подростки созванивались, встречались где-то, бывало, что и выпивали, и занимались сексом — проверяли границы дозволенного: что можно, а что нельзя, но при этом не существовало виртуальных площадок для мгновенного знакомства, где очень большая вовлекаемость и появляется обманчивое и опасное ощущение, что ты знаешь этих людей уже очень давно...»
«Сексуальное насилие, как показывает наша статистика за последние 20 лет работы, чаще всего происходит там, где его не ждут, — уверена Надежда Замотаева. — То есть устоявшийся миф о маньяке в темном переулке — это всего лишь 10–20 процентов случаев, самое ужасное, что насилие совершается людьми, которым доверяют, и это усугубляет последствия для пострадавших».
«Дочка соврала, что идет на день рождения к подружке, я поверила, потому что она у меня хорошая девочка, учится в десятом классе, занимается танцами, — делится 35-летняя Яна из Москвы. — Договорились, что она останется там ночевать. Мы же все на телефоне, всегда можно связаться, так что ничего плохого я в этом не увидела. Но где-то в половине второго ночи раздался звонок, моя Дашка, заплаканная, звонит откуда-то из леса, шла пешком несколько километров, телефон разрядился, едва удалось поймать попутку, попросить набрать родителям... Выяснилось, что этих ребят она почти не знала. Дочь же уверяет, что те ей показались вполне порядочными... За неделю до этого они все познакомились в интернете, говорили о книгах и музыке, о фильмах, а привезли на какую-то дачу, которую сняли специально для этой пьянки... Через какое-то время, когда все основательно набрались и моя дочка, увы, тоже, начали приставать...»
Девушке удалось сбежать. Дело обошлось порванными колготками и затяжным бронхитом, а ведь могло закончиться гораздо хуже. Еще одно правило современных тусовок — никаких моральных ограничений. Кто первым напьется до потери сознания, того раздевают, разрисовывают (в лучшем случае) и выкладывают в свободный доступ. На потеху толпе.
Как их запретить?
Даже если каждый день закрывать соответствующие страницы, как в свое время было сделано с «группами смерти», не факт, что они не будут созданы снова. Тот же Роскомнадзор не может действовать на опережение. «Наша работа чисто техническая, сами мы подобное содержание не мониторим», — объясняют представители ведомства.
Нет пока и закона, способного привлечь к ответственности администраторов групп «вписок». А все, что не запрещено, разрешено.
«Трудно сказать, что здесь нарушается, я не являюсь юристом, но, насколько помню, большинство подобных случаев, так или иначе, включены в уже существующее законодательство, — полагает Герман Клименко, владелец компании LiveInternet, советник президента РФ по вопросам развития интернета».
Единственный спорный с точки зрения уголовного кодекса момент, за который можно зацепиться, не запрет подобных тусовок, а выкладывание в Сеть компрометирующих их участников изображений, так как это попадает под статью137 УК РФ «Нарушение неприкосновенности частной жизни». Хотя наказание по этой статье чаще всего легкое и связано не с лишением, а с ограничением свободы и выплатой незначительного штрафа.
«Наша главная задача — убедить общественность в том, что действующая редакция Уголовного кодекса позволяет злодеям уходить от ответственности, а самое главное, не выполняет профилактической функции, — утверждает Артемий Галицын. — Со мной связался депутат Заксобрания Ленинградской области Владимир Петров. Вместе мы подготовили соответствующий законопроект. Сейчас он внесен в региональный парламент, если остальные наши коллеги его одобрят, то далее он поступит в Государственную думу, и появится шанс, что данная норма вступит в силу. Уверен, среди депутатов федерального уровня у инициативы будет много сторонников. Сложно поспорить с тем, что если негодяи будут знать — за распространение откровенных видео их ожидает реальных пара лет за решеткой, — то они сто раз подумают, прежде чем включат камеру своего телефона».
Депутаты уверены, что им удастся доказать всю важность проблемы, подняв ее уже на всероссийский уровень, и что только ужесточение законодательства справится с ней. Но, разумеется, что бы там ни говорили, думать о своем будущем должны не только потенциальные преступники, но и сами потерпевшие.
Бунтуй, пока молодой
С Евой мы договорились встретиться в одной из московских кофеен. Она единственная отозвалась на мою просьбу в интернете рассказать о том, как сделать пребывание на «вписках» относительно безопасным для молодежи.
Ей 17. Говорит, на подобных вечеринках зависала лет с тринадцати. Невысокая, худенькая, шея замотана огромным черным шарфом, в языке пирсинг, на носу — огромные очки, делающие ее похожей на Гарри Поттера, перекрасившего волосы в розовый цвет. Потом уже, поискав в Сети, я пойму, что она принадлежит к новой молодежной субкультуре «винишко-тян» — это девушки, которым очень нравятся дешевое вино и псевдоумные под него разговоры.
— Выпендриваешься? — спрашиваю у Евы.
— Нет, я такая и есть. Я всегда делаю, что люблю. И сейчас мы собираемся с нормальными ребятами, дискутируем о Ницше и Бродском, ходим в музеи... Мне нравится, как я живу. Но когда я была молодой...
— Была молодой? — хмыкаю я.
— Ну да, молодой, — не понимает сарказма девушка, — тогда я любила задружиться с кем-нибудь непонятным в интернете, иногда тусовались у кого-то на квартире по несколько дней и даже недель, если каникулы.
— А мама с папой не пытались тебя искать? Ведь так и в полицию попасть недолго.
— Нет... У них своя жизнь, у каждого новая семья. У мамы как раз сын родился, так что ей было не до меня.
Ева поясняет, что встретилась с журналистом не для того, чтобы показать свою крутизну, а чтобы дать советы по безопасности нынешним подросткам.
«Лучше всего собраться на вечеринке, где как можно больше людей, такая толкучка на большой территории, где ты не станешь единственным объектом внимания. Хорошо, если тебя кто-то туда приведет, то есть человек, который хоть кого-то здесь знает. По возможности надо договориться с подругой, которая на «вписку» не идет, что будешь отзванивать ей каждые часа два и сообщать, что жива, если не звонишь, то пусть начинает бить тревогу. Хотя... — Ева прикусывает нижнюю губу. — Не факт, что она вообще вспомнит, что ты должна была ей звонить. Все зависит от подруги».
Девушка утверждает, что ни разу не попадала в опасные ситуации. Может быть, ей просто везло. «Сейчас мне на «вписки» ходить стало неинтересно, готовлюсь к ЕГЭ, буду поступать на следующий год, а это просто детство, которое нужно было пережить», — мудро рассуждает она.
«Чем яснее ситуация дома, в семье, чем ближе ребенок к родителям, чем больший авторитет он имеет в коллективе, тем меньше у него потребности в подобных рискованных экспериментах, ему просто не нужно с разбегу «опрокидываться» в такие вещи, — считает Мария Дьячкова. — Подростковый возраст — это время бунта, и если человек не переживет его в установленный природой срок, как ветрянку или корь, то рано или поздно натянувшаяся пружина все равно лопнет, и не исключено, что тогда мы получим более серьезные психологические проблемы и зависимости».
Психотерапевт утверждает: вина родителей состоит не только в их попытках запретить то, чего в принципе избежать невозможно. «Когда дети маленькие, мамы и папы боятся за их здоровье, за безопасность, но малыши вырастают, как и их потребности, сфера интересов. И вдруг оказывается, что как личности тинейджеры своих родителей совершенно не интересуют. Я как-то работала на тренингах с подростковыми группами — было подвигом затащить туда вместе с ребенком и его маму. И на «вписках» они ищут именно то, чего им так не хватает в родном доме, — понимания».
Мы выпили с Евой по капучино, и на прощание она сказала мне, что, когда у нее будет дочь («Не сейчас, конечно, но лет через 10–15»), она обязательно сделает так, чтобы запретный плод «вписок» не стал для нее сладким: «Ну, или будем вместе на них ходить, если она захочет».
0
14.96
