Деревянные церкви Русского Севера простояли века, но наше время грозит стать для них рубежом. Горькие вести о гибели бесценных храмов приходят, увы, регулярно, по пути обрастая подробностями, от которых и того горше: тот спалили, этот рухнул, еще один угробили по ходу восстановления… Чтобы поговорить с теми, кто пришел спасать церкви, и понять, возможно ли это в принципе, наш фотокор проехал две тысячи километров по архангельской и вологодской глуши. Вот его записи.
— Корни мои отсюда, с реки Самина, ниже по течению километров семь. Где только не жил: отец работал в командировках в разных уголках Союза. Потом и я скитался: монтажником строил ГЭС в Дагестане, на Урале, на Днепре и на Днестре на Украине. Но в 49 лет притянули родные места, начал здесь жизнь с нуля, женился, у нас двое детей.
— Здешней церкви Ильи Пророка три века, еще в 1979-м у нее была колокольня. Но одна старуха написала в сельсовет заявление, что, мол, боится — рухнет церковь на ее избу. А безбожной власти только того и надо было — два трактора да четыре мужика колокольню ту завалили. Все потом погибли не своей смертью, а бабку ту так согнуло, что еле ходила с клюкой… Сейчас у церкви крыша вся прохудилась, но у нас уже который год сухо — видно, пока крышу не справим, не будет дождей. Ко мне даже делегация из села была: давай чинить крышу, а то не родится картошка. А я им говорю: нельзя тут и гвоздя без спросу забить, это памятник федерального значения.
Еще шагах в 20 стояла Тихвинская церковь: до 2013-го еще стены держались. Но рухнула: все, что удалось волонтерам, это от груды бревен отделить главки. Эти ребята у меня в доме останавливались, человек по 10–12. Они много трудились, ребята, но молодые, с краном как работать не знали. Ну я троса наводил, стропил, так и разобрали гору обломков. А то, что еще сохранилось, общими усилиями восстанавливать надо: Церковь приберет в алтаре, освятит, но у государства возможностей больше — тут ведь нужны архитекторы, реставраторы. А уж мы здесь поможем: всем миром надо поднимать, что сами разрушали.
«Часовню спасли благодаря волонтерам»
Александр Келарев, 65 лет, фольклорист, создал Центр русской культуры в селе Пежма (Вельский район Архангельской области). Жена Татьяна, учительница. У них четверо детей.
Что привело?
— Я родился километрах в 20 от дома, где мы живем. Но деревня наша теперь нежилая, да и часовня в ней тоже разрушилась. А здесь, в Пежме, мы создали Центр традиционной культуры, воссоздаем русскую песню, танцы, игру на старинных инструментах. Занимаюсь крестьянским трудом. Детей моих принимают за внуков: мне ведь 65, а им — от 6 до 13 лет.
Почему надо спасать и по силам ли это?
— В часовне Кирика и Улиты поначалу зерно складировали, потом заколотили, она зарастала крапивой. В начале 1990-х, наконец, поняли: надо спасать ее от обрушения. Я старался дать толчок: привез доски для консервации. Но те, кто рядом живут, в деревне Федьковская, не откликнулись, а я сам не смог — позвоночник защемило. Вскоре доски мои растащили. Приезжие в часовне и вовсе качалку сделали, канаты натянули, тренировались. Сейчас уж и купол обрушился, заходить опасно. Да и зимуют в деревне всего три семьи — они не видят смысла в восстановлении: за 70 лет прошлой власти вера ушла у них куда-то внутрь, молятся теперь только дома. А вот часовню Зосимы и Савватия спасли благодаря волонтерам. Но и к этому храму тропинка еле заметна — жителей в соседней деревне рядом почти не осталось.
«Последняя кража — 45 икон»
Игумен Феодосий (Курицын), 52 года, наместник Свято-Успенского Александро-Ошевенского мужского монастыря (Архангельская область, Каргопольский район, деревня Погост). Родился в Архангельске.
Что привело?
— В приходах на Каргополье я служу 16 лет и знаю: деревянные храмы и часовни по области исчисляются сотнями. Но дерево — материал живой, ему уход нужен. А ухода нет, поэтому большинство храмов в критическом состоянии. Во многие и заходить нельзя, могут обрушиться, вот мы и служим молебны рядом с храмами. Многие расспрашивают про чудеса в этих святых местах. А я так скажу: да вот то, что сохранился храм, уже чудо! Парадокс в том, что где церкви использовались при Советах под какие-то нужды, там они сохранились, потому что крыши хоть ремонтировали. А вот потом наступило безвременье, и они стали вовсе никому не нужны.
Почему надо спасать и по силам ли это?
— Наши деды построили, отцы разрушили то, что деды передали, а мы должны сохранить. И молиться за наших отцов, которые не ведали, что творят. Для местных жителей храмы — это часть жизни. Многие к религии не имеют никакого отношения, не понимают, насколько они замечательны в архитектурном отношении, но все равно это часть их самих. Если они разрушаются, то рушится частичка этих людей. А восстанавливается что-то сейчас на Севере в основном руками приезжих добровольцев. Государство ничего не выделяет, потому что выделять как бы некому — у большинства аварийных храмов нет ни собственника, ни пользователя. И нам, Церкви, передают некоторые здания в полуразрушенном состоянии. А что мы можем с ними сделать? Таблички «Охраняется государством» — это только слова, в нашей церкви Богоявления Господня в 2000-х было три крупных ограбления, полностью расхитили иконостас. Последняя кража — 45 икон. Ужасно звучит, но я ко всему этому привык. Люди из Москвы, Питера, увидев все это, поражаются, а я уже живу много лет с этой болью.
«Первое дело: зафиксировать столбы и балки»
Александр Матюхин, 35 лет, архитектор-реставратор из подмосковного Королева, переехал в село Архангело (Каргопольский район Архангельской области) с семьей в 2011-м, после того, как был там с экспедицией по обмеру аварийных храмов. Двое из четверых детей родились здесь. Создал плотницкую артель «Архангело», реставрирующую памятники деревянного зодчества.
Что привело?
— Сейчас у туристов, да и у волонтеров популярно говорить: не езжу два раза я в одно место, не интересно. А я как увидел это место, так сразу задумал остаться и возродить жизнь. К счастью, супруге Вале идея жить в деревне оказалась близка. А вообще это связано — и деревня жить не будет, если в ней нет настоящих семей.
Почему надо спасать и по силам ли это?
— Каргополье, где мы находимся, всегда торговало зерном. А сейчас людям объяснили, что это невыгодно. И вообще, что работать невыгодно. Но вы только посмотрите, какие грандиозные храмы они здесь строили! И как сами скромно жили при этом — избы топили по-черному, дым стоял в них. Это все потому, что лучшее было для храма, а сейчас — наоборот. Памятники разрушаются, а местные не понимают, что с этим делать. Тут самое важное — не упустить момент, когда они готовы включиться.
Церковь, которую будем консервировать, Николая Чудотворца в селе Троица, уникальна тем, что была единоверческой. Здесь жило много старообрядцев, и в XIX веке создавали такие приходы, где они подчинялись главенствующей Церкви, но служили в них по старому обряду. Так вот, храм этот не обкашивается, хотя рядом деревня и рабочие руки. Нижние венцы бревен в высокой траве отсыревают, да и столбы на звоннице уже подгнившие, внутри некоторых и вовсе пустота. Вода через щели в крыше льется прямо в храм. Первая задача нам — зафиксировать основные столбы и балки, чтобы звонница вовсе не рухнула, потом будем устанавливать временную кровлю. Это первые шаги, но это хоть прекратит дальнейшее разрушение.
«Если этот храм рухнет, его лишится весь мир»
Александр Сапрыкин, 36 лет, инженер-электрик из Белгородской области. Жена Надежда, 31 год, искусствовед из Москвы, дочь реставратора Дмитрия Соколова, одного из первых добровольцев, работавших с храмами на Севере еще в 1980-е. В 2018-м они купили старинную избу в деревне рядом с Архангело. Растят годовалого сына Юру, Саша работает в артели Матюхина.
Что привело?
— Однажды понял, что могу лично участвовать в общественном, историческом деле. А может, все дело и в генах: оба деда мои были плотниками.
Почему надо спасать и по силам ли это?
— Сейчас мы провели разведку над алтарем церкви Рождества Пресвятой Богородицы в селе Бережная Дуброва. Эта часть называется бочка, будто перевернутый киль корабля. Все срублено из бревен, но состояние ужасное. Когда гниет один угол, храм начинает падать. Если сейчас ничего не сделать, уже в ближайшую зиму все это может свалиться прямо в алтарь.
Чем необычен этот храм? Да тем, что он единственный на планете. Он уникален, его еще зовут Онежские Кижи. Если рухнет, его лишится весь мир. Тут нужна глобальная реставрация, но мы пока готовимся к первым шагам. Приходится делать то, что никто делать не хочет. На пожертвования простых людей. Некоторые из местных просто жертвуют стройматериал. Не все, к сожалению. Неподалеку, в деревне Задняя Дуброва, кто-то попилил на дрова расписные избы начала XX века: почему-то выбрали лицевые стены самых красивых из них. Смотришь, а внутри распахнутых теперь дождю и снегу домов целый музей: стоят шкафы, печи…
«Хочу, чтобы все было по-настоящему»
Никита Корольков, 31 год, музыкант, в 11 лет с родителями переехал из Москвы в Карлсруэ (ФРГ). Там учился в школе и училище. В Россию впервые вернулся в 25 лет, с тех пор каждую весну и лето ездит на восстановительные работы в Архангельскую область. В этом году купил здесь избу.
Что привело?
— Я еще в Германии мечтал о собственном доме с землей. Но там это невозможно — очень дорого. И все равно, я долго изучал, из чего его строить: из бетона, газоблоков, чего-то еще... Когда дошел до деревянного зодчества, газобетонные фантазии разом прошли. И ведь как строили раньше русские люди из дерева! Поняв, что работать топором лучше реставраторов никто не научит, поехал в экспедицию волонтером, восстанавливали храм на реке Сюма в Архангельской области. Помню, что после первых дней работы плотницким топором вечером не мог взять кружку с чаем: еле-еле держал ее двумя руками.
А в этом году купил здесь избу за 40 тысяч рублей. Местные удивлялись, почему я ее не снес в первый же день. Да, она в плохом состоянии, сквозь дыры в углу улицу видно. Но она настоящая. Сосед предлагал все вагонкой обшить, но я отказался: спасибо, буду сам восстанавливать. Хочу, чтобы все по старине было, по-настоящему.
Почему надо спасать и по силам ли это?
— Для спасения деревянных памятников нужны плотники, которые будут жить рядом. Часовни, церкви из мест, где людей уже нет, надо перевозить ближе к людям, и это возможно. Главное — не назначить уход за памятниками, это вряд ли поможет. Важно, чтобы это все было по-настоящему кому-нибудь нужно.
0
75.00
