«Ссоры и споры – неизбежная составляющая любого творческого процесса, особенно когда партнерам небезразлично то, что они делают. Это как в семейной жизни, ведь нет пары, у которой не было бы конфликтов. Но если люди действительно любят друг друга и умеют прощать, они находят пути для компромисса», — рассказывает Татьяна Навка.
— Так и случилось. (Cмеется.) Младшая дочка, провожая меня утром из дома, спрашивает: «Мама, ты куда, опять к Черномору?» Я говорю: да, к Руслану, к Черномору. Больше всего подозрений у нее вызывает Черномор. Надя боится, что он меня украдет и не вернет.
— Мне было безумно интересно увидеть этот балет, поэтому я смогла выкроить время. Уговорила и мужа, хотя у него физически нет времени на походы в театр. Прозвучала даже шутливая фраза: если засну, ты меня буди. Но двухчасовой спектакль пролетел как одна минута. Мне кажется, это действительно новое слово в балетном мире. И Дмитрию Сергеевичу очень понравилось.
— Конечно, тулуп от акселя он отличить пока не готов, но на уровне «нравится — не нравится» мы можем обсудить и Евгению Медведеву, и Алину Загитову. Самый смешной отзыв от мужа я услышала после того, как он пришел однажды к нам на репетицию шоу и увидел двух акробатов, которые участвуют в спектакле. Они не профессиональные фигуристы, но выполняют на льду уникальные трюки, аж дух захватывает. И вот эти ребята мужа больше всего и потрясли. (Смеется.) Он говорит: «Нет, ты, конечно, хороша, ты, конечно, прекрасна, но вот акробаты…» А если серьезно, то моя семья — это мои самые главные критики. Мне очень приятно, что на протяжении стольких месяцев они все меня так поддерживают и вдохновляют.
— Когда вы только задумывали «Руслана и Людмилу», говорили, что хотели бы взять в партнеры Костомарова, но опасались, что Авербух вам его не отдаст, поскольку Роман занят в шоу Ильи. Опасения подтвердились?
— Конечно. Как видите, я катаюсь с Петром Чернышевым. Но это решение Ильи, и, наверное, он сделал правильный выбор.
— А если бы такая ситуация случилась у вас, вы бы тоже не отдали своего артиста?
— Нет, почему же? Я бы как раз, наверное, отдала бы, учитывая, что мы с Романом пара, которая выиграла Олимпиаду. По сути мы одно целое, как иголка с ниткой. Просто у каждого свое понимание конкуренции и свои методы защиты от нее. Но что ни делается, все к лучшему. У меня сейчас нереально крутой Руслан — мой давний друг, фантастический фигурист и хореограф. У Петра подходящая благородная внешность, он артистичен и на сто процентов гармоничен в роли возлюбленного Людмилы. И вообще, мне каким-то чудом удалось заполучить в наш спектакль звезд мировой величины, олимпийских чемпионов, призеров чемпионатов мира и Европы. Это Маргарита Дробязко, Повилас Ванагас, Филипп Канделоро, Иван Бариев, Артур Гачинский, Александр Смирнов, Юко Кавагути, Виктор Петренко… Я уже не говорю про вокальные партии в исполнении Филиппа Киркорова, Александра Панайотова и Ани Лорак. Такого звездного состава ни в одной другой постановке не увидишь!
— Вы выступали с самыми разными партнерами, особенно в период участия в телевизионных шоу. А были какие-то жесткие несовпадения? Или в спорте надо стиснуть зубы, пересилить свою антипатию и просто продолжать работать?
— Я бы не стала олимпийской чемпионкой, если бы не умела преодолевать такие трудности. Да, нужно уметь стиснуть зубы, уметь прощать, забывать обиды и идти вперед. Конечно, были разногласия и с партнером, и с тренерами. Порой хотелось бросить все и уехать домой к маме, но наступало утро, и я понимала, что если сейчас отступлю, то на высшую ступеньку пьедестала мне точно не встать.
— В одном из документальных фильмов о вашей с Романом паре есть сцены серьезных конфликтов на тренировках...
— Ссоры и споры — неизбежная составляющая любого творческого процесса, особенно когда партнерам небезразлично то, что они делают. У нас с Романом была одна цель. Мы ведь очень подходим друг другу, можно сказать звезды так удачно сошлись, что Роман и я стали кататься вместе. Эмоции остывали, разум включался, мы выходили на лед и продолжали работать дальше. Это как в семейной жизни, ведь нет пары, у которой не было бы конфликтов. Но если люди действительно любят друг друга и умеют прощать, они находят пути для компромисса.
— Хорошо, спортсмен должен быть способен на компромисс. А тренер? Он ведь обязан быть жестким?
— Да нет, все тренеры разные. Есть жесткие, есть мягкие, а есть те, кто может быть и жестким, и мягким, подстраивается под особенности спортсмена. И выигрывает тот, кто является лучшим психологом. Но безусловно, в нужный момент тренер должен обязательно уметь, условно говоря, кулаком по столу стукнуть. Без внутреннего стержня здесь никак. Метод кнута и пряника не просто так изобрели. Главное, не злоупотреблять им.
— А насколько вы сами жесткий тренер?
— Как педагог и хореограф я к каждому артисту стараюсь найти особый подход, чтобы дать человеку максимально раскрыться и выдать на сцене все, на что способен, или даже больше. В тренерской работе, как и в воспитании, важно, на мой взгляд, чтобы твои подопечные не чувствовали несправедливости. Человек должен четко понимать, что его ругают за дело, что он сам виноват и не на кого обижаться. Только так можно научиться делать выводы из своих ошибок и становиться лучше. Поэтому я, в первую очередь, стараюсь быть справедливой. Но, если честно, я все-таки мягкий тренер.
Например, у нас в шоу участвуют много студентов возраста моей старшей дочери, а мы вынуждены работать по ночам, потому что днем все катки в Москве заняты, там тренируются фигуристы, хоккеисты и платные группы. Нам еще повезло, что репетиции начинаются в десять вечера, а не в двенадцать ночи — руководство катка в Заречье пошло навстречу. Конечно, я жалею ребят и порой отпускаю их раньше, мол, ладно, уже три часа ночи, идите спать. Хотя мне Петр Чернышев говорит: «Тань, зачем ты их отпустила, пускай работают». Что, в общем, тоже правильно. Дело есть дело.
— Были какие-то проблемы, которые поначалу казались неразрешимыми?
— Поскольку сейчас уровень ледовых шоу очень высок, перед нами стояла задача удивить зрителя, показать то, чего он еще никогда не видел. Например, мы с самого начала хотели интегрировать свет в лед, то есть чтобы цветная подсветка во время шоу шла изнутри. Это одно из креативных решений, которые можно увидеть только в «Руслане и Людмиле». Смотрится нереально! Еще летом нам пришлось определиться со схемой света и смонтировать его в «Мегаспорте», чтобы потом сверху залили лед. У нас вообще очень интересная сценография с голографическими и 3D-эффектами. Но отмечу, что мы с режиссером Алексеем Сеченовым создаем такие сложные вещи не просто ради зрелищности: все это работает на общую драматургию.
— Нет ощущения, что вы из-за работы упускаете что-то в общении с младшей дочкой?
— Конечно, есть. Всегда хочется больше проводить времени вместе. Уверена, что все наверстаю, ведь после шоу я поеду отдыхать с семьей и смогу полностью посвятить себя дочери. В какой-то степени «Руслан и Людмила» — это подарок ей, да и всем детям. Очень хочу, чтобы наш мюзикл привлек внимание детей и к Пушкину, и к сказочному миру древних былин и сказаний, и к истории родной страны.
— С дочкой вы продолжаете по методике раннего развития заниматься?
— Я не сторонница каких-то жестких методик. Все занятия происходят в игровой форме. Надя продолжает изучать языки, ходит на плавание, на гимнастику. В детском саду они готовятся к Новому году, играют, лепят, рисуют. У дочки очень насыщенная жизнь. Но цели, чтоб она непременно стала олимпийской чемпионкой или полиглотом, у нас нет. Мне важно дать Наде все возможности для развития и помочь найти любимое занятие. Торопить события мне бы не хотелось, все должно быть в свое время.
— А родители с самого начала хотели сделать из вас чемпионку?
— Нет, я сама хотела заниматься фигурным катанием и мечтала победить на Олимпиаде. В нашем городе построили большой красивый Дворец спорта «Метеор», и дети со всех районов стремились туда. Был объявлен конкурс, и меня взяли, так все и закрутилось. А поначалу мама, мастер спорта по гимнастике, вообще привела меня в секцию гимнастики. Я сказала, что буду заниматься, если только дадут прыгать на батуте. Так смешно, что моя Надежда ходит на гимнастику тоже ради батута.
— Может, она маме хочет подражать. Есть у нее желание танцевать, например?
— Да, у нее сейчас такой возраст, что она копирует меня во всем. Коньки мы ей купили еще летом. Она сама их попросила. А недавно был забавный случай: у меня браслет соскочил с руки, я ходила по дому и искала его, и мне рассказали, что, когда я ушла, Надя встала и с моими же словами, с моими жестами ходила по дому в поисках браслета. Вот такая актриса.
— Старшей вашей дочери Саше уже 17 лет. Принято считать, что это сложный возраст, когда часто возникают проблемы и с учебой, и в отношениях с родителями…
— Этих проблем у нас нет, к счастью, хотя период действительно непростой: Саша готовится к ЕГЭ. И, конечно, она и переживает, и много занимается. Я очень рада, что у нее есть спортивная закалка. Дочь десять лет профессионально занималась теннисом и знает не понаслышке, что ничего в этой жизни просто так не дается. Я очень рада, что у нее нет никаких иллюзий, она понимает, что ни мама, ни папа, ни связи за нее ничего не сделают. Я вообще убеждена, что ребенку с детства нужно прививать любовь к труду. И спорт как нельзя лучше в этом помогает. Это может быть хоть фехтование, хоть шахматы, но ребенок должен уметь ставить себе цель и стремиться к ней всеми силами.
— Саша делится с вами своими проблемами? Вы ей какой-то свой опыт пытаетесь передать или время настолько изменилось, что примеры из юности родителей уже не подходят к современной жизни?
— Мне кажется, во все времена люди сталкиваются с одними и теми же проблемами и вопросами. Саша, конечно, многим со мной делится. В последнее время мы обсуждаем даже серьезные жизненные вопросы. Она не только дочь, но и подруга. Саша очень мудрая, и ее советы мне тоже помогают
— Впереди новогодние праздники, каникулы, вся страна отдыхает, а вы работаете. Не обидно?
— Нет, что вы, я счастлива. С нетерпением жду премьеры шоу. Для фигуристов работа в праздники — привычное дело. Помню, 2-го января мы обычно тренировались. А когда я уже жила в Москве, то приезжала домой 31-го числа утром на поезде, отмечала Новый год, первого вечером уезжала обратно. Сейчас будет примерно как в старые добрые времена. (Смеется.) 31-го днем выступаю, а вот вечернего шоу у нас не будет. Первого числа отдыхаем, а второго у нас уже утренний спектакль. В отпуск можно потом — представляю себе, с каким удовольствием туда отправлюсь.
— А что дальше? После того как отыграете последний спектакль?
— Знаете, это как беременность, когда последний уже месяц настолько тяжело, что кажется: нет, никогда больше не хочу это испытывать, но вот появляется на свет ребенок, проходит несколько месяцев, женщина приходит в форму, твое маленькое чудо растет, дарит тебе столько положительных эмоций, что, конечно, забываешь, как мучилась, и хочешь снова ребенка. (Улыбается.) Приблизительно такая история и с продюсированием, и с режиссурой. Сейчас я думаю: боже мой, скорей бы премьера… Но я уверена, что пройдет шоу и через некоторое время мне опять захочется чего-то нового и еще более масштабного. Такой уж я человек.
0
25.00
