На работы Бродач можно смотреть бесконечно, хотя их удивительная анатомическая точность и реальность интимных поз поначалу заставляют краснеть. Да и сама Татьяна не прочь выложить в инстаграм откровенное селфи, скетч самой себя в нижнем белье или провокационный миррор-лук в туалете. «Я максимально откровенна и считаю, что иначе заниматься искусством не имеет абсолютно никакого смысла».
Москвичка Татьяна Бродач живет и работает в Милане, а ее работы цепляют за живое и случайного прохожего, таращащегося в окна парижской галереи Transatlantique, где этой весной проходила выставка Татьяны, и знаменитого итальянского художника Маурицио Каттелана, который нашел Бродач в инстаграме. «Я хочу говорить только о любви, о том, что нас делает счастливыми, а нашу жизнь — полноценной. Поскольку этот разговор очень открытый, а язык довольно простой, он трогает людей из совершенно разных социальных прослоек. Однажды дальнобойщик попросил одну из моих фоторабот, чтобы повесить в своем траке. Но я вижу, что нравлюсь и искушенным ценителям искусства, и профессионалам».
Татьяна Бродач верит в судьбоносные встречи и «волшебные пинки». Ее художественная карьера, как поначалу кажется, вся состоит из удачных стечений обстоятельств, а по сути все это — просто судьба.
«Каттелан увидел мой инстаграм и написал мне в директ, пришел в мастерскую со Стефано Селетти. Они увидели мои работы и предложили производить их массовым тиражом. Компания Seletti делает дизайн-объекты в сотрудничестве с дизайнерами и художниками, в том числе с проектом Каттелана Toilet Paper, и продаются они по всему миру, включая магазины нью-йоркского MoMA. Это был совершенно неожиданный поворот: последние пять лет я каждый день лепила руками и мечтала о галереях и музеях, и тут вдруг мои работы будут продаваться в магазинах и стоить совсем недорого... Но я, конечно, согласилась, и вот этой весной, спустя год, проект стартовал. Мне нравится идея популярного искусства, «искусства в каждый дом», мне нравится публиковать все, что я делаю, в инстаграме и получать мгновенный отзыв. Я с удовольствием поработала бы и в области рекламы, я бы хотела видеть свои работы на билбордах. Им идет быть большими».
Татьяна училась в Москве и Милане на архитектора и долгое время успешно работала по профессии: «Во время учебы на архитектора в Милане я часто ходила мимо Академии искусств Брера и в глубине души завидовала студентам с холстами и красками. Но представить себе, что можно быть художником, тогда не могла. Я была амбициозной, хотела стать большим архитектором и пятнадцать лет занималась архитектурой в Италии и России. Архитектор — структура мышления, и чем бы ты потом ни занимался — искусством, театром, кино, — встроенный «ордер» всегда помогает определять приоритеты, а архитектурная потребность толкает делать масштабное».
«У НАС В РОССИИ БЫЛО ПЛАСТИЛИНОВОЕ ДЕТСТВО, А ДЛЯ ЕВРОПЕЙЦЕВ ЭТО РЕДКАЯ КАРТИНКА, НЕ ВЫЗЫВАЮЩАЯ АССОЦИАЦИЙ»
Лепка стала для Татьяны терапией, посланной свыше, спасением от личностного кризиса, который настиг в период «снежной революции». Обсуждая обычным вечером с подругой несостоятельность участников московского кинофестиваля, Бродач купила пластилин с намерением сделать маленький фильм и отправить его на какой-нибудь независимый конкурс, но судьба распорядилась иначе. Она начала лепить себя, подруг, их взаимодействие, дружеские прикосновения и уже больше не смогла остановиться.
«Тогда я как будто поняла наконец, как важно не тратить времени на ерунду и просто быть здоровой, счастливой, обнимать тех, кого люблю, и быть любимой в ответ, заниматься тем, что приносит удовольствие. За тяжелый год я научилась слышать себя, честно задавать себе вопросы и честно на них отвечать. Все это вылилось в пластилин, в очень интимный и честный разговор о любви, о принятии себя, разговор без границ и рамок — без цензуры. Пластилин достался мне как лотерейный билет. Я как будто вспомнила родной язык, который почему-то временно забыла. Было очевидно с самого начала, что все очень серьезно и этот шанс упустить нельзя. Теперь я почти не расстаюсь с пластилином, работаю каждый день и всегда задаюсь вопросом, как работает искусство, для чего оно нужно, почему одним необходимо творить, а другим ходить по выставкам — что вообще есть это за потребность человеческая в искусстве. Пытаюсь понять, что это — то, что я делаю, почему, когда другие «взрослые люди» делают операции на сердце и спасают людей, я с утра до ночи леплю из пластилина».
Ответ Татьяна нашла в цитате итальянской художницы Кароль Рамы, которая заявляла: «Рисование — это мое спасение. В первую очередь я рисую для того, чтобы исцелиться. И если наблюдающие за моим творчеством люди находятся на той же волне, они могут тоже пойти на поправку».
С Бродач мы разговариваем в Париже на следующий день после открытия ее второй выставки Love is a Verb в галерее Transatlantique на Левом берегу Сены. У ее стеклянных витрин постоянно останавливаются случайные прохожие, чтобы посмотреть на полуголые фигурки человечков, а внутри посетителя ждет человеческого размера кровать, на которой, занимаясь любовью, застыли пятьдесят пять пластилиновых человечков сантиметров по пятнадцать–двадцать ростом — все удивительно живые. Во второй комнате показывают пластилиновый порномультфильм. «У нас в России у всех было пластилиновое детство, пластилиновая анимация, а у европейцев такого нет. Для них эта картинка редкая и ни с чем не ассоциируется. Но в любом случае в том, что я делаю, нет пластилинового наследия нашего советского детства». И правда, с мультиками «Пластилиновая ворона», «Брэк!» и «Падал прошлогодний снег» ничего общего.
Для Бродач весенняя выставка уже не первая, поэтому больше всего в Париже Татьяна переживала из-за совместной работы с украинским дизайнером Лилией Литковской над осенне-зимней коллекцией. «Лиля бесконечно фонтанирует идеями. Каждый раз наши встречи превращаются в креативный брейнсторминг и выливаются в совместные проекты. У нас уже была выставка в Киеве в 2015 году. А в конце прошлого года Лиля приехала ко мне в Милан и предложила сделать аксессуары для ее новой коллекции. Я слепила мужскую фигуру, мы отлили ее в Милане из алюминия и позолотили. Лиля красиво ее повесила на цепь, и получился «мой собственный золотой мужчина» — красивый и носибельный модный аксессуар. На ее показе в Париже волнительно было увидеть свою работу в совершенно новом качестве».
Выходить за рамки и бороться с устоями — лейтмотив не только творческой, но и личной жизни Бродач. «Главное, о чем я леплю, — это свобода. Уже в первом классе я вела борьбу с системой, не хотела подчиняться нелогичным правилам, и на школьном собрании меня окрестили врагом народа. Я родилась в несвободной стране. И свобода навсегда останется для меня «приобретенной», а страх ее потерять не пройдет никогда. Европейцы и даже мои дети не могут этого понять».
«Пять лет назад я второй раз поехала в Милан учиться, теперь в ту самую Бреру. Чтобы заниматься моим делом, мне пришлось уехать далеко от семьи, от детей. Жизнь «на расстоянии» — моя большая боль, и я понимаю, что сделать такой выбор могут далеко не все, но лично мне это сделать было просто необходимо. Марину Абрамович как-то спросили, почему в современном искусстве мало успешных художников-женщин. Она ответила, что для того, чтобы быть художником, надо многим пожертвовать, а для женщины это сложнее, чем для мужчины. Эти пять лет бескомпромиссного посвящения себя работе принесли свои плоды. Главным образом они дали мне ощущение — кто я есть и что я могу. Теперь я знаю, что делает меня полноценной и счастливой и что я должна делать дальше».
0
