Возвышаясь над сотнями отборных лошадей, соревнующихся на королевских скачках в Аскоте, над форейторами в красных камзолах, сопровождающими карету английской королевы, над толпой, переполняющей трибуны, в самой виповской из вип-зон стоит мужчина в черном шелковом цилиндре. Это шейх Мохаммед ибн Рашид аль-Мактум, эмир Дубая, премьер-министр и вице-президент Объединенных Арабских Эмиратов. Чаще всего он носит кандуру (белое платье до пят, традиционный наряд арабских мужчин) и гурту (белый платок). Но для главной светской скачки мира делает исключение.
Прогрессивный шейх одинаково истово поклоняется законам Аллаха и рынка. «Мохаммед – четко мыслящий, эрудированный, вежливый. Типичный завсегдатай Давоса», – рассказывает бизнесмен, ужинавший с эмиром в Дубае. Шейх, один из крупнейших владельцев скаковых лошадей в мире, на дружеской ноге и с британской королевой, которая не пропускает ни одного состязания в Аскоте (играя на скачках, за последние тридцать лет она заработала восемь миллионов долларов). Сегодня Мохаммеду снова удалось побыть с Ее Величеством, но его собственной королевы на скачках не было. Несколько месяцев назад принцесса Хайя бинт аль-Хусейн сбежала из Дубая.
Принцесса, которой 3 мая исполняется сорок шесть и которая на двадцать пять лет моложе своего мужа, всегда казалась идеальной супругой для шейха Мохаммеда: независимая, но в то же время преданная. «Она была для него глотком свежего воздуха, – говорит одна из подруг принцессы. – Она совершенно не похожа на арабских девушек». Хайя – дочь короля Хусейна, который несколько десятилетий правил Иорданией (вот уж кто был действительно прогрессивным монархом). Она – первая арабская женщина-наездница, которая участвовала в Олимпийских играх (в 2000-м она представляла Иорданию в Сиднее). Выпускница Оксфорда, Хайя также первая женщина в Иордании, получившая права на вождение грузового транспорта (они понадобились, чтобы возить лошадей на состязания). «Хайя очень умная», – говорит Свен Холмберг, который работал с принцессой в Международной федерации конного спорта. По его рассказам, она прилетала на совещания в Лозанне, где находится штаб-квартира федерации, на личном джете шейха и жертвовала миллионы. Впрочем, в какой-то момент между Хайей и Холмбергом возникли разногласия по вопросу использования в спорте некоторых сомнительных препаратов, которые принцесса, похоже, одобряла больше, чем швед.
В апреле 2019 года мир облетела новость о бегстве Хайи из Дубая. Вскоре Мохаммед обратился с иском в Высокий суд Лондона. Он требовал, чтобы жена вернула ему детей – восьмилетнего сына и двенадцатилетнюю дочь. Британские газеты называют это дело одним из самых громких королевских разводов со времен расставания принца Чарльза и принцессы Дианы. А учитывая, что состояние шейха недавно было оценено в четыре миллиарда долларов, это самый крупный раздел имущества в истории Дубая.
Дубай – это лучезарный маяк если не демократии, то как минимум капитализма. Однако в публичном пространстве некоторые темы могут быть под запретом – например, обсуждение жен и дочерей шейха Мохаммеда. Сам правитель высказал свое мнение по поводу таких фривольных разговоров: «Сказано ведь, что скорпионы ползают по земле в обличье сплетников и заговорщиков, смущают души, разрушают взаимоотношения, подрывают дух народа».
Однако в частных беседах местные специалисты по вопросам монархии и западные журналисты давно обсудили каждую подробность бегства Хайи. Многие задаются вопросом, почему шейх вообще позволил ей уехать. Сильнее, чем в Дубае, система наружного наблюдения развита только в Москве: на улицах эмирата установлено тридцать пять тысяч камер (мэр российской столицы Сергей Собянин в январе нынешнего года сообщал, что в Москве установлено сто шестьдесят семь тысяч камер). Если бы у Мохаммеда было хоть малейшее подозрение, что с женой что-то пошло не так, разве он не велел бы кому-то из своих визирей отслеживать видеозаписи? Разве не лишил бы любимую права пользоваться их многочисленными частными самолетами?
По одной из версий, у Хайи случилась интрижка с охранником. Примерно в то же время, когда жена исчезла, шейх выложил в интернет стихотворение (Мохаммед пишет стихи): «Ты обманула самое драгоценное доверие, но моя печаль раскрыла твою игру». И далее: «Ты отпустила поводья своего коня».
Искра между принцессой и шейхом проскочила на конно-спортивном мероприятии в Испании, в 2004 году они поженились. «Я была удивлена, что Хайя выходит за такого стопроцентного араба, я всегда думала, что она в итоге выберет какого-нибудь английского землевладельца, – говорит одна из ее подруг. – Но она обожала шейха Мо – влюбилась в него до безумия». Мохаммед любит блеск и пышность, Хайя же озорная, непредсказуемая и демократичная, рассказывает подруга. Принцесса умеет посмеяться и над собой. Вспоминала однажды, как ей удалось уговорить отца-короля подарить ей лошадь по кличке Скандал: «Каждую принцессу сопровождает скандал, и если ты хочешь, чтобы мой был четвероногий, а не двуногий, то тебе лучше купить его». Союз Хайи и Мохаммеда не был браком по расчету. И тем не менее до их свадьбы небогатая нефтью Иордания находилась в финансовом кризисе, теперь же ОАЭ – одни из главнейших инвесторов в иорданскую экономику.
В Иордании Хайя росла обожаемой дочерью короля, а в семье дубайских шейхов столкнулась с порядками совсем другого рода. Королевская семья Иордании больше напоминает британскую: принцы и принцессы патронируют различные организации, они всегда на виду. Монархия Дубая более закрытая. Когда шейх Мохаммед в 1979-м женился в первый раз, на шейхе Хинд бинт Мактум бин Джуме аль-Мактум, свадебная церемония продолжалась пять дней, в течение которых провели, к примеру, сто скачек на верблюдах. Однако за прошедшие десятилетия старшая жена, которая родила шейху двенадцать детей, едва ли хоть раз появилась на фотографиях в публичном доступе.
Хотя женщины в Дубае все чаще занимают руководящие должности в бизнесе и политике, в Эмиратах соблюдается закон о мужской опеке: мужья и отцы решают судьбу своих жен и дочерей. Женщина может работать только с разрешения мужа, а чтобы отказать ему в сексе, ей необходимо законное основание. Любая незамужняя беременная женщина, будь то подданная Эмиратов или эмигрантка, обратившись за медицинской помощью, может быть арестована, даже если у нее случился выкидыш. Женщина, которая разводится со своим супругом – подданным Эмиратов и снова собирается выйти замуж, обязана предоставить первому мужу полную опеку над детьми.
Я разговаривала с двумя женщинами из Эмиратов, которые не называли себя, опасаясь мести. Одна из них в восемнадцать лет уехала из Дубая в Европу, где получила убежище и надеется выучиться на инженера. «В дубайских моллах можно видеть вполне свободных с виду женщин без хиджабов, но никто не знает, что происходит за закрытыми дверями», – рассказывает эта женщина, добавляя, что после достижения половой зрелости не смела выходить из дому без разрешения и сопровождения. «Честь в арабском мире значит очень много. Честь семьи олицетворяет девушка, ее невинность. Если она лишается невинности, репутация семьи погублена».
Вторая моя собеседница – дочь члена королевской семьи. Она уехала из Эмиратов, когда ей было около тридцати: «Несмотря на мой возраст, со мной обращались как с ребенком. Людям вроде меня, тем, кто происходит из высших социальных слоев, запрещено делать что-либо, что может возмутить общественность». После того как она завела тайные романтические отношения с англичанином, она сбежала в Британию: «Я отправила сестре электронное письмо, в котором все объяснила: я ненавидела эту страну, царящую в ней несправедливость, ограничения свободы, арабских мужчин». Потрясенная семья не стала выносить сор из избы: «Они решили скрыть тот факт, что я бросила их из-за наших разногласий. Когда их спрашивали о моем исчезновении, они сочиняли разные истории: что я продолжаю образование в Лондоне и живу с прислугой в апартаментах, которые они мне оплачивают». Позже женщина попросила у матери прощения. Та ответила, что дочь подвергла семью «несмываемому позору и бесчестию».
В правящей семье Дубая господствует та же идеология. Хотя принцессы имеют высокий статус, их положению не позавидуешь. «Конечно, у тебя шикарный титул, люди глаз с тебя не сводят, но по сути ты пленница, – говорит одна из арабских диссиденток. – Тебе не положено общаться с людьми. У тебя не может быть нормальной жизни». Хотя некоторые женщины в клане Мохаммеда получили образование за границей, выходят в свет и являются публичными фигурами, большинство просто рожают детей, тратят свое месячное содержание и сидят тихо.
Можно предположить, что Хайя все это прекрасно знала к тому времени, когда у нее завязались романтические отношения с шейхом Мохаммедом. Но, вероятно, она была слишком влюблена, чтобы понимать, какой ужас ждет ее в браке. «Думаю, Хайя из тех принцесс, которых воспитали в духе «если ты выходишь замуж, ты должна играть по правилам новой семьи», – говорит специалист по ближневосточным обычаям. – А правила этой конкретной семьи означают самосохранение любой ценой».
Еще Хайя наверняка должна была знать о странном случае, произошедшем с одной из дочерей шейха (у него шесть жен и тридцать детей). В 2001-м, как писала The Guardian, Шамса бинт Мохаммед бин Рашид аль-Мактум, высокая кареглазая студентка и наездница, которая однажды в скачке на длинную дистанцию пришла второй после принцессы Анны, бросила свой черный Range Rover у конюшен в дальней части суррейского поместья отца и исчезла. Когда на следующее утро автомобиль обнаружили, шейх Мохаммед прилетел на вертолете со своей базы скаковых лошадей, чтобы возглавить охоту за беглянкой. Шамсу нашли в Кембридже, где, как сообщают, ее похитили охранники и вернули в Дубай.
Девушка наняла лондонского адвоката, а также, как сообщают, звонила в британскую полицию из Дубая, поэтому об инциденте узнала пресса. Поднялся шум. Британское правительство начало расследование, чтобы выяснить, была ли девушка увезена из страны против ее воли. Но оно постепенно заглохло, и Шамса осталась в Дубае. Ее больше никто нигде не видел, даже на фотографиях в интернете.
Еще более странным стало случившееся с младшей сестрой Шамсы Латифой. Сорвиголова, она обожала прыгать с парашютом, даже появилась однажды на первой полосе местной газеты. «Латифа была изображена как суперпринцесса, у ног которой лежит весь мир, которая не боится рискованных поступков и вообще наслаждается жизнью», – рассказывает Джим Крейн, научный сотрудник Института общественной политики Джеймса Бейкера при Университете Райса и автор книги «Золотой город» о новейшей истории Дубая. В семье шейха экстремальные виды спорта не только разрешались, но и поощрялись. За кадром, однако, Латифа признавалась, что у нее ужасные отношения с матерью, а с отцом она почти не общается. Об этом рассказывала ее инструктор по капоэйре, финская гражданка Тиина Яухиайнен, которая участвовала в подготовке побега. Позже дочь Мохаммеда сетовала, что она просто одна из трех дочерей, которых шейх назвал Латифами в честь своей матери: по-арабски Латифа означает «приветливая, добрая, чуткая». «Моя мать была необыкновенной – спокойной и нежной, – писал шейх в одной из своих книг. – Она очень любила всех своих детей, но я всегда чувствовал, что ближе других к ее сердцу... Она не ела, пока не поедим мы. Она не ложилась спать, пока мы не заснем. Она не могла веселиться, пока нас что-то печалило».
Во дворце, в котором жила дочь шейха, филиппинские служанки исполняли каждую ее прихоть, рассказывает Яухиайнен. Был выстроен центр отдыха с бассейном, залом для йоги, кабинетами для парикмахеров и маникюрш. Но Латифа не хотела иметь ничего общего с этим пятизвездочным стилем жизни: большую часть времени она проводила в конюшнях, ухаживая за лошадьми, и со своей ручной обезьянкой. По словам Яухиайнен, Латифа стала вегетарианкой, сама готовила себе карри и говорила, что больше любит животных, чем людей.
Подготовка побега Латифы заняла несколько лет, и в нем участвовали несколько неожиданных персонажей, включая не только Яухиайнен, но и бывшего французского шпиона Эрве Жобера, который работал в Дубае на производстве подводных лодок, пока его не обвинили в растрате (сам он это отрицает). За несколько лет до этого Латифа прочла книгу Жобера «Побег из Дубая», в которой он с презрением писал о шейхе Мохаммеде. Зато женщинам Дубая автор симпатизирует: «Женщины в Эмиратах устали оттого, что их выдают замуж за двоюродных братьев, обменивают на верблюдов и обращаются с ними как с собственностью». По рассказу бывшего шпиона, чтобы покинуть страну, он переоделся женщиной – был укутан «с ног до головы в черную абайю». «Это как шапка-невидимка: можно проехать по всему Дубаю, и никто даже не попытается заговорить с тобой».
Книга Жобера, должно быть, произвела на Латифу впечатление. После нескольких лет переписки с ним 24 февраля 2018 года королевский шофер привез Латифу и Тиину Яухиайнен в кафе, где они часто завтракали. В туалете Латифа сняла черную абайю, нанесла макияж, надела темные очки. Мобильный выбросила в мусорное ведро. Затем, рассказывает Яухиайнен, они вдвоем доехали до границы с Оманом, где встретились с Жобером, который должен был управлять яхтой, и с еще одним членом экипажа: он привез гидроциклы. На них беглецы преодолели пятнадцать миль до яхты. «Сильно штормило, а мы посреди океана – это был самый безумный день в моей жизни», – вспоминает Яухиайнен. Они планировали доплыть до Шри-Ланки, а оттуда перебраться в Соединенные Штаты. У Латифы была мысль отправиться в Великобританию, но она беспокоилась, что связи ее отца помешают ей получить там убежище.
Они провели на яхте восемь дней, питаясь батончиками мюсли, после того как обнаружилось, что судно кишит тараканами. Судорожно пытались связаться по интернету с какими-нибудь журналистами, которые могли бы распространить информацию, что беглецы нуждаются в защите. Напрасно они думали, что американское спутниковое соединение, которым они пользуются, не может быть взломано. Ночью, когда яхта была примерно в тридцати милях от побережья Гоа, а женщины спали, послышались выстрелы. Латифа и Тиина заперлись в каюте, но индийская береговая охрана использовала дымовые гранаты – беглянки выскочили на палубу, сотрясаясь от кашля. На фоне черного неба были видны только красные точки лазерных прицелов винтовок.
Лежа на палубе, Латифа повторяла: «Я прошу политического убежища», но ее не слушали. Подошел корабль, с которого на борт яхты стали подниматься военные. Как выяснилось, Дубай связался с индийским премьер-министром Нарендрой Моди, сообщив ему, что дочь шейха Мохаммеда была похищена. «Индия финансово зависит от Дубая. Многие ее граждане зарабатывают там деньги, которые посылают домой, – в Дубае соотношение индийцев и арабов семь к одному, – объясняет автор книги «Золотой город» Джим Крейн. – Поэтому Индия старается помогать Дубаю при малейшей возможности». Военные увели Латифу. Яухиайнен и экипаж остались на яхте, которую стали грабить индийцы. Забрали электронику и даже косметику Тиины. Потом яхту отогнали в Дубай, а всем, кто был на борту, надели повязки на глаза, наручники и бросили в тюрьму, рассказывает Яухиайнен, которую тем же вечером привели на допрос: «Они выпытывали, кто за этим стоит и какова была цель. Никак не могли поверить, что я просто помогаю своей подруге, которая хочет быть свободной». По словам Тиины, охранники говорили о Латифе, как будто она маленький ребенок, не знающий, что для него лучше, и не понимающий смысла слова «свобода». На их взгляд, она пользовалась максимальной свободой, какая только может быть у женщины в ОАЭ.
Неизвестно, смогла бы Яухиайнен и другие члены экипажа выбраться из тюрьмы, если бы не хитрый трюк Латифы: перед побегом она записала сорокаминутное видео. «Если вы смотрите это видео, значит, дело плохо, – говорит принцесса, сидя на фоне белой стены и розовых занавесок. – Либо меня нет в живых, либо положение мое очень тяжелое». Латифа рассказывала, что ее старшую сестру Шамсу после побега посадили под домашний арест и накачивали таблетками. Саму Латифу держали в одиночной камере и избивали после того, как в 2002-м она пыталась бежать в Оман и заступиться за Шамсу, поэтому она собирается предпринять новый побег.
Видео набрало в интернете более четырех миллионов просмотров. Через несколько месяцев ВВС сняла документальный фильм об этих событиях. Вслед за этим ООН потребовала у шейха немедленных доказательств, что его дочь жива. Яухиайнен вскоре выпустили из тюрьмы. Прощаясь, охранник произнес: «То, что случилось с принцессой Дианой, далеко не случайность».
«Людям [в странах Персидского залива] кажется, что чем ты богаче, тем больше у тебя свободы, – говорит Ротна Бегум, сотрудник неправительственной организации Human Rights Watch, специалист по правам женщин в североафриканском и ближневосточном регионах. – На самом деле все наоборот: чем более могущественна твоя семья, тем больше у нее возможностей заставить тебя вернуться домой».
Возникал вопрос, насколько можно верить Латифе: у многих в голове не укладывалось, что шейх может быть так жесток с собственной дочерью. «Арабским принцам не свойственно мучить своих детей, – говорит один из знатоков региона. – Они их, наоборот, слишком балуют. Известны случаи, когда отпрысков шейхов обвиняли в том, что они бесчинствуют в лондонских отелях, издеваются над филиппинскими горничными, куролесят в Лос-Анджелесе. Но папы знают, как замять дело: кого-то можно подкупить, кого-то уволить». Вот и старший сын шейха Мохаммеда Рашид был известен своими кутежами. Канал WikiLeaks обнародовал информацию о том, что сын якобы застрелил одного из помощников шейха, после чего Мохаммед лишил его наследства в пользу младшего сына. Рашид умер в тридцать три года от сердечного приступа.
Когда Латифа вернулась в Дубай, но пропала из виду, шейх Мохаммед подвергся давлению. Придворные сочли благоразумным выступить с заявлением: они «глубоко опечалены тем, что СМИ продолжают распространять слухи, касающиеся Его Высочества», в то время как на самом деле они просто стараются обеспечить для Латифы «стабильное и счастливое будущее» в покое и уединении. Приближенные шейха также обвинили капитана и экипаж яхты в том, что они требовали за Латифу выкуп в размере ста миллионов долларов (шпион Жобер сообщал, что получил от Латифы лишь триста девяносто тысяч, необходимые для организации побега).
Заявление дубайского двора лишь подлило масла в огонь. Теперь все хотели видеть Латифу и убедиться, что она довольна своим возвращением или по крайней мере жива. И хотя Латифа и принцесса Хайя были едва знакомы и встречались только на официальных мероприятиях, тем не менее Хайя, чья международная репутация до того момента была безупречна, вмешалась в ситуацию. Будучи послом доброй воли Всемирной продовольственной программы ООН, она завязала дружеские отношения с Мэри Робинсон, которая в 1990-е стала первой женщиной – президентом Ирландии, затем заняла пост Верховного комиссара ООН по правам человека, а после превратилась в авторитетнейшего правозащитника. Хайя попросила Робинсон полететь в Дубай и решить вопрос с Латифой, который принцесса охарактеризовала как «семейную дилемму».
Непонятно, знала ли Робинсон до поездки в Дубай, что ей придется делать фотографии и официальные заявления. Однако проведя день в прогулках по королевским садам и беседах, а потом оказавшись за ланчем вместе с Латифой, Робинсон увидела фотографов, которые направили на них объективы. Робинсон вежливо улыбалась, однако Латифа была явно смущена. Ее волосы были растрепаны, бледный цвет лица явно свидетельствовал, что она больше времени проводит в помещении, чем на воздухе, а атлетичная фигура заметно округлилась. Она была в джинсах и толстовке – не совсем подходящий наряд для официального ланча с фотосессией. Вдобавок она все время теребила молнию толстовки, стараясь застегнуть ее как можно выше.
Хотя Робинсон провела совсем немного времени с Латифой, она объяснила журналистам, что у Латифы «проблемы»: «Она сняла видео, в котором говорила, что планирует побег, но сейчас сожалеет об этом». Робинсон сказала, что Латифе требуется помощь психиатра, и теперь она спокойна: королевская семья Дубая такую помощь обеспечивает.
Этот спектакль королевского театра на Западе был воспринят странно. «Они утверждали, что у Латифы не все в порядке с душевным здоровьем, но независимо от того, правда это или нет, это не является оправданием для того, чтобы ограничивать ее свободу передвижения», – уверена Ротна Бегум из организации Human Rights Watch.
В Ирландии Робинсон немедленно была объявлена дубайской марионеткой, Хайя бросилась на ее защиту. Выступая на одной из ведущих ирландских радиостанций, принцесса сделала все, чтобы оправдать свою подругу. Рассказывала, что обратилась к Робинсон, когда «оказалась в сложной жизненной ситуации, глубоко затрагивающей мои главные ценности, мою семью, а меня всегда учили в таких неоднозначных ситуациях просить мудрого совета». «Если бы я даже на секунду допустила, что хотя бы сотая часть этого [рассказов о том, что Латифу держат взаперти] правда, я бы никогда не стала это терпеть или поддерживать». Через несколько месяцев Хайя покинула Дубай.
Она не полетела в Иорданию, где правит ее единокровный брат Абдалла II (возможно, учитывая финансовую зависимость Иордании от ОАЭ, она не захотела ставить брата перед выбором). Вместо этого принцесса отправилась в Германию. Однако в итоге, по неизвестным причинам (возможно, Германия отказалась принять ее), приехала в Британию. The Guardian писала, что Дубай по неофициальным каналам потребовал выдачи Хайи, однако представитель посольства ОАЭ это опроверг.
Хайя исчезла с такой значительной суммой денег – почти сорок миллионов долларов, – что возникает вопрос: не готовилось ли ее расставание с шейхом заранее. В семье давно были трения: Хайя хотела открывать благотворительные организации, путешествовать по миру, сыновья же шейха не испытывали энтузиазма по поводу ее международной активности. По мере того как шейх старел, они приобретали все больше влияния. Возможно, Хайя искала повод уйти от мужа и увидела отличную возможность получить моральный перевес – убедив всех, будто она сбежала из солидарности с Латифой.
Но если Хайя тайно подготовила свое расставание с мужем, как тогда понять его следующий ход: иск против нее по поводу опеки над детьми? На протяжении всего лета 2019 года шейх требовал, чтобы дети вернулись к нему. Дэвид Хей, британский адвокат, который однажды попал в дубайскую тюрьму по обвинению в мошенничестве, а теперь участвует в кампании по освобождению Латифы, считает по меньшей мере странным, что шейх «сам решил выставить себя на суд международной общественности. Неужели он настолько самонадеян?»
Вероятно, Мохаммед хотел дать понять всему миру, что он не позволит своим женам безнаказанно покидать страну, причем вместе с его детьми. Один арабский диссидент так характеризует его: «У Мохаммеда две стороны. Он как бы хочет сказать: «Я модный, крутой, прогрессивный парень», но в то же время «Я глава государства и вождь племени». Однако усидеть на двух стульях – современном и традиционном – никак не получится».
Хотя Дубай по-прежнему имеет репутацию важного союзника США в Персидском заливе, в последние годы его сила пошла на убыль. Здесь не так много нефти, экономика зависит от туризма. Соседний эмират Абу-Даби сегодня почти полностью доминирует в ОАЭ, наследный принц Абу-Даби Мухаммад бен Заид бен Султан Аль Нахайян по сути правит Эмиратами. Идеология бен Заида, фонд национального благосостояния которого распоряжается миллиардом тремястами миллионами долларов, находится в противоречии с капитализмом шейха Мохаммеда. Бен Заид – сторонник сдерживания Ирана и блокады Катара – сумел заручиться одобрением президента Трампа по большинству позиций. Когда Хайя покинула Дубай, ее брату, королю Абдалле II, было необходимо удостовериться, что ОАЭ продолжит его поддерживать. Однако он не отправился в Дубай целовать перстень шейха Мохаммеда. Вместо этого он полетел в Абу-Даби, написав в твиттере: «Я возношу молитвы Аллаху о прочной дружбе и любви между нашими двумя братскими странами и народами – такой же дружбе и любви, которая долгие годы связывала две наши семьи».
В свете некоторого напряжения между Абу-Даби и Дубаем можно было бы предположить, что бен Заид помогал Хайе уехать из страны. Но дубайский эксперт считает, что это маловероятно: «У Абу-Даби и Дубая непростые отношения. Абу-Даби пытается узурпировать ключевые дубайские сектора экономики: туризм, авиасообщение, средства массовой информации, добычу алюминия. Все, кроме добычи бриллиантов. Но то, что они станут провоцировать шейха Мохаммеда, вмешиваясь в его личную жизнь, звучит довольно фантастично».
Сейчас Хайя живет в особняке на самой дорогой улице Лондона Кенсингтон-Пэлас-Гарденс. Дом стоимостью около восьмидесяти пяти миллионов фунтов куплен у индийского металлургического магната Лакшми Миттала. Принцесса занимает должность эмиссара в посольстве Иордании, так что может оставаться в Великобритании, пользуясь дипломатической неприкосновенностью. На иск Мохаммеда она ответила, обратившись к британским властям за защитой как жертва домашнего насилия. Также принцесса просила защиты от принудительного брака для детей, хотя шейх никогда не склонял своих отпрысков к браку против их воли, предпочитая другие воспитательные методы. Дочь шейха и Хайи Джалила – вообще «явная любимица Мо», считает подруга принцессы. Благодаря воспитанию Хайи девочка выросла очень смышленой и приобрела взгляд на мир более правильный, чем у остальных детей, особенно дочерей шейха. «Хайя меньше всего хотела бы, чтобы ее дочь застряла в Дубае после окончания университета, а потом ее сбагрили бы, отдав замуж за двоюродного брата».
Дэвид Хей, юрист, участвующий в кампании за освобождение Латифы, подчеркивает: Дубай нельзя считать демократическим государством «только потому, что там самые высокие в мире небоскребы, а на пляжах проводят концерты и подают шампанское». «На самом деле это полицейское государство, которым руководят несколько мужчин, не считающих нужным никому давать отчет в своих поступках. Единственный, кто может открыть дверь клетки, в которой заперта Латифа, – это ее отец. На той яхте было шесть человек. Пятерых нам удалось освободить, но в случае Латифы мы бессильны. Шейх Мохаммед не подчиняется никому».
5 марта Высокий суд Лондона постановил считать шейха организатором похищения двух его дочерей. 23 марта в Великобритании объявили карантин.
0
66.00
