Экономическая программа, отвечающая ожиданиям бизнеса и жителей страны, обязательно должна стремиться к созданию реальных и действительно необходимых ценностей — промышленности, инфраструктуры.
Глава Центра стратегических разработок Алексей Кудрин — признанный бог экономического олимпа. Кудрин — желанный модератор практически всех финансовых и экономических форумов, где он греется в лучах бесспорного признания со стороны своих коллег — бывших и нынешних министров и глав госкомпаний. Ни у кого из них нет ни тени сомнения, что именно программа экономического развития от ЦСР должна быть положена в основу работы нового, будущего правительства. На недавнем Биржевом форуме глава Сбербанка Герман Греф так и сказал: «Все будет зависеть от того, какое качество госуправления будет реализовано в новой команде правительства. Если будет качественная команда, если будет заряд на реформы, то для первого периода времени очень важно будет та разработка, которая будет сделана в ЦСР, — успех зависит от качества госуправления и возможности имплементации этих реформ».
Между майскими праздниками Алексей Кудрин заявил, что стратегия социально-экономического развития России до 2024 года закончена и может быть представлена президенту. Напомним, что наряду с предложениями ЦСР президент ждет также стратегии Минэкономразвития и Столыпинского клуба. Дословное содержание подготовленного ЦСР документа неизвестно, но Алексей Кудрин дал интервью агентству ТАСС, где раскрыл основные положения.
Перечислим их кратко:
— приоритеты стратегии — «люди, технологии и госуправление»;
— сокращение госрасходов с перераспределением расходов от оборонки в пользу образования и здравоохранения; бюджетный дефицит не понижается до 1% ВВП, как предлагает сейчас Минфин, а останавливается на отметке 1,5% ВВП (в этом году — 3,2% ВВП);
— смягчение бюджетного правила (а фактически просто повышение заложенной в нем цены нефти, выше которой доходы направляются в резерв, с 40 до 45 долларов за баррель);
— рост производительности на основе новых технологий;
— повышение эффективности госуправления;
— полная цифровизация основных секторов экономики и социальной сферы.
Интересно, что в интервью ТАСС Кудрин ни словом не обмолвился еще об одном предложении, подготовленном ЦСР, — о повышении пенсионного возраста до 63 лет для женщин и до 65 лет для мужчин (начиная с 2019 по полгода каждый год). Полученное таким образом сокращение числа пенсионеров, а также ужесточение условий для получения страховой пенсии должны, по мысли экспертов ЦСР, обеспечить «общественно приемлемый стандарт жизни для пенсионеров».
С помощью этих мер Кудрин обещает обеспечить темпы роста ВВП выше 3–3,5% начиная с 2018 года — к 2024-му российская экономика и производительность труда вырастут почти на треть, несырьевой экспорт вдвое, а реальные располагаемые доходы населения — на четверть. Кудрин также обещает сохранение за Россией статуса технологической державы, а также улучшение здоровья и активное долголетие нашего населения.
Похоже, эксперты ЦСР искренне верят, что могут обеспечить экономический рост преимущественно неэкономическими методами, причем довольно быстро. Тот факт, что расходы на образование и здравоохранение просто в силу специфики этих сфер не могут давать моментального, в пределах одного-двух лет, эффекта, почему-то ЦСР не смущает (равно как и то, что расходы на образование и здравоохранение должны возрастать постепенно и достичь необходимых, по ЦСР, уровней в 0,8% и 0,7% ВВП соответственно лишь к 2024 году). Создается ощущение, что упор на «вложение в человека» — маркетинговый ход, попытка «продать» стратегию как президенту, так и широким слоям населения. «Это реально другое, более внимательное отношение к человеку начиная с его рождения, школьного, дошкольного возраста, в части развития его способностей, в части обучения новым навыкам работы в меняющемся мире. Такого еще не было в российской истории. Нужно будет не только напитывать людей знаниями, а создавать у них навыки, с которыми они всю жизнь будут более успешными, эффективными и результативными. Открытие талантов или способностей — важнейшая задача, но на это нужно будет затратить намного больше денег», — так описывает Алексей Кудрин задачу в интервью ТАСС. Звучит красиво. Реализация выглядит тоже новаторски: авторы стратегии предполагают отобрать 150 университетов, у которых будут «ключевые компетенции в самых современных отраслях».
Свою стратегию Кудрин никому показывать не собирается. «Мы ее вообще не будем представлять на рассмотрение широкой публики, потому что речь идет о стратегии президента, и сам президент проведет большую работу со своим аппаратом по определению того, какие предложения экспертов он разделяет, какие предложения он сумеет согласовать с основными группами в обществе, — заявил Кудрин в интервью ТАСС. — Стратегия должна стать документом, объединяющим разные слои населения. Она должна быть востребована страной, поэтому я думаю, что президентской администрации предстоит большая работа по созданию реальной стратегии на основе предложений экспертов».
Что производим?
Совершенно непонятно, как стратегия, которую широкая публика даже не увидит, может быть востребована страной. Чтобы помочь Алексею Кудрину разрешить это логическое противоречие, мы пообщались с самыми разными бизнесменами и финансистами с целью выяснить, чего они ожидают от стратегии, которая должна определить будущее страны. Выяснилось, что ожидания вполне конкретны и касаются столь же конкретных, если не сказать прикладных, вещей. Это материальная основа существования экономики — инфраструктура в широком понимании, заводы и предприятия, станки и оборудование для них, а также финансовые инструменты и средства, позволяющие финансировать создание и модернизацию всего этого. «Надо, чтобы над экономистами стоял хозяйственник, этого будет достаточно для движения вперед. Без этого экономисты уничтожат остатки того, что осталось после СССР. В нашей стране сегодня практически нет сильных государственных экономистов, одни теоретики», — лаконично высказался по поводу развития руководитель машиностроительного предприятия «Кубаньжелдормаш» Вячеслав Яковлев.
Если же смотреть шире, то рыночные игроки ждут от стратегии ответа на вопрос, какую роль займет Россия в мировой экономике — и как она будет обращаться со своими производствами. Будут ли они брошены в глобальный рынок без поддержки, с либеральным лозунгом «пусть победят сильнейшие»? Или же мы захотим вырастить своих производителей, которые, окрепнув на внутреннем рынке, смогут заявить о себе и в мире?
«Ввести протекционизм своей промышленности. Кардинально изменить государственную долю в экономике в сторону увеличения частной. Запустить масштабные проекты на пять, десять, двадцать лет внутри страны по восстановлению либо строительству инфраструктуры. Вкладывать в науку и образование. В нашей стране надо делать слишком много, чтобы это описывать. Сегодня не делается ничего, кроме освоения бюджета. Почти ни одно наше предприятие не способно конкурировать на мировом или любом другом локальном рынке», — перечисляет Вячеслав Яковлев.
«Нужна модель той жизни внутри страны, которую мы хотим построить, — говорит генеральный директор обувной компании Ralf Ringer Андрей Бережной. — Если мы строим нашу страну как часть западного высокоорганизованного и высокотехнологичного общества, то мы должны в кратчайшие сроки и при отсутствии достаточных для этого ресурсов стать аналогичными им, конкурировать на равных. Значит, мы должны в кратчайшие сроки из тех производств, что у нас есть, каким-то образом сделать бриллианты, задавить их тяжелыми условиями, и те, которые выживут, точно будут конкурентоспособными. Остальные умрут, людям работать будет негде, население сократится до тридцати миллионов. Я думаю, такой подход неправильный. Я думаю, что нам нужно строить страну как независимую социально-экономическую систему. Ключевой термин — экономическая независимость. Наличие у страны возможности произвести любой жизненно важный товар в количестве и качестве, позволяющих населению жить и работать, есть необходимое условие реальной независимости». Первое, что нужно сделать для создания такой независимой экономики, по словам Бережного, — сосредоточиться на закупке не импортных товаров, а импортного оборудования. «Это значит, что нужно каким-то образом прекратить импорт тех готовых продуктов, которые мы можем произвести, а импортировать то, на чем это можно произвести. Но чтобы это импортозамещение началось, нужно, чтобы люди начали инвестировать. Они начнут инвестировать только тогда, когда будут понимать, куда они будут девать товар, который они на этом оборудовании будут производить», — говорит глава Ralf Ringer.
О разумном протекционизме говорит и Константин Бабкин, президент ассоциации «Росспецмаш». По его словам, главной задачей внешнеторговой политики должно быть не вступление в ВТО или получение рейтингов, а создание равных условий для конкуренции между российскими и зарубежными производителями как на внутреннем, так и на внешних рынках. «В области сельхозмашиностроения отдельные элементы такой политики применяются — там есть и элементы протекционизма, есть элементы субсидирования, что является аналогом снижения налогов. Причем снижения, которое носит стимулирующий характер: деньги получают те, кто вкладывает в развитие, в модернизацию, в НИОКР, в освоение новой техники. На самом деле государство в данном случае сделало только пятую часть того, что может сделать. Но даже эта пятая часть привела к тому, что наша отрасль четвертый год прирастает темпами 25–30 процентов в год».
Нельзя сказать, что развитие инфраструктуры и промышленности не предусмотрены стратегией ЦСР — госрасходы на инфраструктуру, под которой Алексей Кудрин понимает дорожное строительство, создание новых скоростных магистралей и внедрение технологий в современном транспорте, предлагается увеличить до 0,8% ВВП. Что же касается промышленности, то тут взгляд главы ЦСР обращается к высотам: «Нам нужно научиться использовать технологии, созданные другими, создать условия для обмена технологиями и привлечения инвестиций в уже созданные технологии, которые поднимают производительность труда в разы… Создать условия для того, чтобы мы сами создавали такие технологии, чтобы каждое предприятие само искало новые возможности для использования как привлеченных, так и новых технологий. Но инновации — это не только технологии. Инновации — это также новые решения в управлении и организации труда. Грубо говоря, тот же 3D-принтер меняет структуру завода и всей системы управления».
По какой-то странной причине сторонники структурных реформ не хотят перевести свой взор со сферических инноваций буквально себе под ноги и увидеть многообразие производств, которые сосредоточены на простых ежедневных нуждах — и которых у нас катастрофически мало. Вопрос о поддержке таких производств если и ставится, то только в горячке очередной программы импортозамещения, тогда как импортозамещать у нас надо чуть ли не всю номенклатуру товаров. «Что уж проще – подошва для обуви. Но новых предприятий по производству материалов, подошв не возникает. Как только рубль укрепился, все опять перебежали производить в Китай и Турцию», — говорит Андрей Бережной.
«В нашей отрасли (теплоэнергетика, газоснабжение, ЖКХ) необходимы инвестиции в обновление основных фондов, а самое главное — с ориентацией на отечественное оборудование, — говорит директор по маркетингу “Челябинскспецгражданстроя” Кирилл Чебанов. — Российские предприятия готовы развиваться и производить востребованную продукцию. Государство уделяет внимание стратегически важным отраслям: ОПК, аэрокосмической отрасли, — и забывает об элементарных товарах повседневного спроса. К примеру, наше предприятие производит не менее стратегический продукт — запорную арматуру. Восемьдесят девять процентов трубопроводов в стране — отечественные, а арматуры до сих пор потребляется великое множество импортной. А ведь арматура не менее стратегический товар, чем сам трубопровод, — она позволяет управлять энергоносителями (тепло, вода, газ) в том числе теми, которые государство продает на экспорт. До сих пор выгодно покупать импортные метизы (болты, гайки и прочее). Но отраслевая ориентированность на замещение импортной продукции — вот, по нашему мнению, выход из рецессии. Даже Дональд Трамп призывает переводить производства обратно в страну. Производство (а не торговля) — вот залог экономического роста».
Где берем деньги?
Вопрос возобновления инвестиций стратегия ЦСР, похоже, не рассматривает как основной — или полагает, что предприниматели начнут вкладывать деньги, вдохновившись эффективным госуправлением и декриминализацией уголовных преступлений. Однако экономика не может расти без частных инвестиций — тем более если в условии задачи у нас сокращение госрасходов. Но, так или иначе, любой разговор о развитии национальных производств и инвестициях в них упирается в разговор о внутреннем потребительском рынке, бедности и неравенстве доходов.
«Отдачу, которую раньше обеспечивали инвестиции, сейчас получить практически невозможно, — рассуждает генеральный директор Yango Денис Кучкин. — Собственники компаний будут вынуждены перестраивать — и уже перестраивают — свои бизнес-модели. Конъюнктура сильно изменилась за последнее время. Расти на буме потребления, основанном на доступности кредита, дальше не получится. Очевидно, что проблема роста лежит в плоскости повышения эффективности затрат и их оптимизации. Инфляция в четыре процента — это серьезная проблема для российских компаний, не умеющих и не привыкших снижать цены. Инвестиции в производство возобновятся в случае снижения заработной платы и бонусов высшего управленческого состава государственных компаний и чиновников высшего уровня, а также повышения производительности. Необходимо сокращать вилку между минимальной и максимальной заработной платой в России. Проблема бедности очень важна. Для формирования устойчивого спроса на российский продукт необходимо формировать предложения с адекватным соотношением цены и качества, проводить модернизацию производства, повышать эффективность».
Как только мы начинаем рассматривать любой вопрос, касающийся повышения производительности и импортозамещения, — мы немедленно упираемся в вопрос источника средств для инвестиций. Этого вопроса ЦСР не касается, все, что относится к финансам, в стратегии Кудрина сводится к тасованию бюджетных средств. Между тем вопрос кредитования и привлечения других видов финансирования для отечественных производителей — ключевой. «Нам нужна не жесткая, а мягкая кредитная политика, — уверен Константин Бабкин. — Это прежде всего дешевый кредит. Возврат Стабфонда и прочих активов в Россию. Насыщение экономики деньгами. Второе: нужно снизить налоги и придать налоговой системе стимулирующие функции, чтобы было выгодно не потреблять иностранные товары, а инвестировать в российское производство. Нужно провести обратный налоговый маневр. Много лет “кудринцы” проводят прямой налоговый маневр: повышают налоги и снижают экспортные пошлины на вывоз нефти, газа и другого сырья. Нужно сделать наоборот: снизить внутренние налоги, НДПИ, акцизы — и поднять пошлины на экспорт сырья. Это приведет к удешевлению сырья на внутреннем рынке, что опять же будет способствовать и развитию производства, и созданию рабочих мест».
Кстати, в стратегии ЦСР, судя по словам Кудрина, предложений о повышении налогов нет, но, конечно, не предлагается и снижения налогов, о фундаментальной полезности которого постоянно говорит бизнес. И странно, что авторы стратегии не видят очевидных точек роста — там, где налоговое бремя снижено и/или внедрено льготное финансирование. Примеров полно: сельское хозяйство, сельхозмашиностроение, многочисленные территории опережающего социально-экономического развития (за последний год только в моногородах их было создано около двух десятков) — неужели все это не наводит на логичную мысль: если производства не возникают и не растут там, где не снизили налоги или не организовали финансирование по льготным ставкам, — так, может, надо уже снизить налоги и ставки по всей стране?
Что же касается финансирования инфраструктуры, то одними госрасходами тут не обойтись. «Я бы хотел посмотреть на прогнозы динамики национальных сбережений и на то, какая их доля может быть аллокирована в инфраструктурные облигации, — говорит экс-глава АИЖК, генеральный директор хозяйственного партнерства “Гражданские инвестиции” Александр Семеняка. — Интересны национальные приоритеты в финансировании инфраструктуры — о каких объемах мы говорим, какие направления должны быть приоритетными и как будет распределяться риск между инвесторами и государством?» Господин Семеняка напоминает, что основными инвесторами в инфраструктуру развивающихся стран сегодня выступают глобальные компании — сами страны просто не обладают необходимыми капиталами, ведь им нужны сотни миллиардов, если не триллионы долларов. «Создание условий для привлечения иностранных инвесторов в инфраструктуру, в развитие рынка соответствующих облигаций могло бы стать нашей целью на ближайшие десять-пятнадцать лет, — говорит Александр Семеняка. — При этом ясно, что приходу иностранного капитала должно предшествовать создание национального рынка — как уже было с рынком ОФЗ, корпоративных облигаций и акций. Это означает, что нужен институт развития, который создаст механизм финансирования инфраструктурных проектов, который будет рефинансировать инфраструктурные кредиты и организует рынок инфраструктурных облигаций, сделав их привлекательными прежде всего для национальных инвесторов. Федеральный институт развития должен предложить стандарт инфраструктурного кредита, распределить риски между разными участниками и часть рисков принять на себя. Основной риск в случае с инфраструктурными проектами — это риск не загрузить новые мощности. И это вопрос к государству: если оно планирует развитие территорий, то и создавать инфраструктуру должно государство. Институту развития я бы дал мало денег, а поддержку оказывал бы через бюджетные гарантии. Такой механизм был успешно реализован в АИЖК в 2002–2010 (против чего, кстати, был Алексей Кудрин). При этом такие гарантии должен предоставлять не только федеральный бюджет, но и бюджеты субъектов РФ. Для этого необходимо поправить Бюджетный кодекс и отменить запрет региональным бюджетам с текущим дефицитом брать на себя дополнительные гарантии по долгосрочным займам. Можно провести аналогию, когда убыточному предпринимателю или стартапу дают финансирование, понимая, что инвестиции позволяют получить прибыль в перспективе. Регионы должны иметь возможность выдавать долгосрочные гарантии под инфраструктурные проекты при условии, что они смогут получить дополнительные бюджетные доходы от реализации этих проектов».
Пожилые и безработные
Необходимо отметить ряд положений стратегии ЦСР, которые откровенно противоречат реальности или друг другу. В первую очередь это касается предложений по пенсионерам. Классическая ошибка сторонников повышения пенсионного возраста из чисто бухгалтерских соображений (пенсии маленькие, а денег нет? Сократите число пенсионеров — тогда пенсии вырастут) — думать, что в случае с пенсиями применим бухгалтерский подход. Страховая пенсионная система — действующая у нас в стране — страхует утраченный заработок, при этом основана на накапливании пенсионных обязательств перед человеком. Чем больше человек работает, в том числе отодвигая пенсионный возраст, тем больше пенсионных прав он накопит. Таким образом, повышение пенсионного возраста просто не может дать экономию — если только не начинать играть со стоимостью пенсионного балла.
Далее, совершенно неясно, как соотносятся повышение пенсионного возраста, оставляющее на рынке труда миллионы человек, и повышение производительности. В повышении производительности как таковом наша экономика нуждается несомненно: численность персонала у нас во многих отраслях намного выше, чем в аналогичных отраслях на Западе (и отчасти на Востоке) — это касается как авиа- и автомобилестроения, так и ЖКХ. Более того, уже известно, какие профессии будут массово сокращаться в ближайшие годы и позже, с переходом на новый технологический уклад: это операционисты в банках, кассиры в супермаркетах, бухгалтеры, охранники и вахтеры. Понятно, что сокращение не произойдет одномоментно, но все же на рынок труда будут постоянно поступать люди со средней и низкой квалификацией. А тут еще пожилые люди, которые не смогут уйти на пенсию. Стратегия ЦСР предполагает, что тут в дело пойдет переподготовка. «Сейчас один из пяти взрослых учится, а нам нужно, чтобы учился каждый второй, — заявил Кудрин в интервью ТАСС. — Нам также нужно увеличить предложение такого обучения на рынке. Обучение после университета должно стать непрерывным. Человек должен переучиваться в среднем каждые три года. Это должна быть постоянная практика, когда ты каждый год берешь курсы на две-три недели, при помощи предприятия или за свои деньги и в свое свободное время, и приобретаешь новые, более современные компетенции в информатике, управлении и переговорах». Как бывшему кассиру или охраннику предпенсионного возраста помогут сориентироваться на рынке труда двухнедельные курсы по ведению переговоров — не очень понятно. Зато понятно, что через несколько лет мы рискуем столкнуться с серьезным ростом безработицы, причем среди людей среднего и пожилого возраста.
Есть в стратегии ЦСР и еще один пробел: она предлагает активно цифровизировать экономику — но нельзя цифровизировать то, чего нет. Если у вас в стране нет производства запорной арматуры, то цифровизация этому производству никак не поможет. Электронная запись к врачу или голосование за цвет скамеек — это не цифровая экономика и, честно говоря, не экономика вообще. Презентуя стратегию ЦСР, Кудрин упирает на то, что, не внедрив ее, мы не сможем оставаться технологической державой. Но технологической державой вообще нельзя быть без производства — потому что технологий, оторванных от производства, не бывает.
В заключение еще раз вернемся к вопросу поддержки национальных производств. «Необходимо расширить рынок, создать перечень стран, с которыми мы можем вести общую экономическую политику.Это называется реальная кооперация. Россия как страна должна создать экономический блок стран и внутри этого союза по максимуму договариваться по производству и сбыту. Внутри могут быть долгосрочные договоры — для нас рынка в 140 миллионов человек мало, — говорит Андрей Бережной. — Мы сделали самолет МС-21. Мы в год покупаем десятки. Но самолет нужно производить сотнями. Вопрос: кто еще будет покупать наш самолет? Нам скажут: а вы сделайте самолет хорошим и качественным, и его тут же начнут все покупать. Но это же ложь. Если в Америке какая-то компания захочет себе купить МС-21, ей тут же скажут: не надо покупать русский самолет. И наконец, социально-политический аспект. Ровно до тех пор, пока лица, принимающие решения в стране, живут за рубежом, ничего не получится. Национализация элиты — первостепенная задача».
0
120.00
