С бесконечно опасной ледяной Вселенной мы очень быстро перешли на ты: уже в 1964 году в космос на «Восходе-1» взмыла троица космонавтов… без скафандров. А это был всего лишь седьмой пилотируемый корабль. С тех пор и повадились летать без скафандров, благо с разгерметизацией корабля проблем не было. Но, как говорится, до поры до времени. В 1971 году грянул гром: при спуске с орбиты из-за внезапной разгерметизации погиб экипаж «Союза-11»: Георгий Добровольский, Владислав Волков, Виктор Пацаев. Такова была плата за самоуверенность конструкторов.
19 апреля 1971 года СССР запустил в космос первую в мире долговременную орбитальную станцию «Салют-1». Через пять дней к станции причалил «Союз-10» (экипаж — Владимир Шаталов, Алексей Елисеев, Николай Рукавишников), но из-за неполадок в стыковочном узле космонавтам не удалось перейти на борт «Салюта». Через несколько часов аппараты с трудом развели. «Союз-10» вернулся домой несолоно хлебавши. В начале июня подошла очередь второго экипажа. В его составе были уже летавшие герои Алексей Леонов и Валерий Кубасов, а также новичок Петр Колодин. Но вдруг — гром среди ясного неба: за 3 дня до полета, уже на космодроме, после рентгена медики обнаружили у Кубасова опухоль в правом легком, заподозрили туберкулез. Что за наваждение! Ведь Валерий считался совершенно здоровым. Однако вердикт медиков был неумолим: Кубасову лететь нельзя. По правилам нужно было снимать с полета весь экипаж и запускать дублирующий. В этот экипаж входили летчик-подполковник Георгий Добровольский и инженеры ОКБ Королева — Владислав Волков и Виктор Пацаев (из всех троих летал только Волков). А поскольку полет предстоял сложный (стыковка и ремонт на «Салюте-1»), решили просто заменить Кубасова Волковым, чтобы на орбите работали два опытных космонавта. Но тут «руководство из Москвы» дало указание запускать экипаж Добровольского.
Сказать, что экипаж Леонова сильно расстроился, — значит ничего не сказать: эмоции фонтанировали. Ведь Алексей Леонов мечтал стать первым командиром орбитальной станции, а «Союз-11» уже считал своим родным. Состояние Кубасова, на которого к тому же «наезжали» товарищи, тоже легко представить. А Петр Колодин просто напился и, придя в байконурскую гостиницу к журналисту Ярославу Голованову, плакал, повторяя: «Я уже никогда не полечу…» Военный инженер-ракетчик Петр Колодин действительно не полетел. А тогда его утешал один из конструкторов: «Как-то меня ссадили с самолета, а он потом разбился…» Через месяц слова эти обернулись зловещим пророчеством. 6 июня «Союз-11» с экипажем Добровольского на борту вышел на орбиту. А экипаж Леонова улетел в Москву. Там Валерий Кубасов сразу выздоровел: оказалось, что затемнение в легких — следствие аллергической реакции на байконурские травы…
НАПРЯЖЕННЫЙ ПОЛЕТ
Где-то за полгода до старта Волков и Пацаев с семьями отдыхали в пансионате. Однажды Волков признался Вере Пацаевой: «Я рад, что не полечу на первую станцию. Мне было предсказание, что я погибну». Владислав Волков даже среди звезд-космонавтов отличался яркой индивидуальностью и честолюбием. Еще Королев под горячую руку называл его зазнайкой. Действительно, у Волкова была масса талантов — спортивных, музыкальных, артистических. Кстати, за яркую внешность его называли Марчелло Мастроянни. Неудивительно, что в полете бортинженер Волков, как летевший во второй раз, не особо слушался командира-дебютанта Добровольского и много якал. Руководителям полета с Земли приходилось одергивать Волкова.
Как ни странно, в отличие от космических новичков Добровольского и Пацаева, опытный Волков проявлял излишнюю нервозность. Возможно, мысли о роковом предсказании подспудно терзали его и выплескивались в критические моменты. А их хватало. Как-то на «Салюте-1» случилось возгорание. Волкова сразу захлестнули эмоции, ему захотелось побыстрее перейти в спускаемый аппарат, о чем он и передал на Землю. Зато Добровольский с Пацаевым проявили завидную выдержку. Аварийная ситуация была ликвидирована. Программа полета изобиловала экспериментами: научными, военными. К примеру, выполняя программу «Свинец», космонавты фиксировали ночной старт боевых ракет (на Земле) с помощью специальной аппаратуры. Напряженная работа плюс раздражительность Волкова, видимо, сказались на взаимоотношениях. В блокноте Георгия Добровольского позже нашли запись: «Если это совместимость — то что же такое несовместимость?» Тем не менее космонавтам удалось прожить на «Салюте» 23 дня, установив новый рекорд длительности полета. 29 июня, закончив консервацию станции, космонавты перешли на борт корабля. Перед расстыковкой «Союза» со станцией раздался взволнованный голос Владислава Волкова: «Люк негерметичен!.. Что делать? Что делать?» Пока выясняли причину, экипажу и Центру управления пришлось пережить тяжелые минуты. И когда Добровольский вновь закрыл люк, Волков радостно воскликнул: «Погас, погас транспарант! Все в порядке!» Расстыковавшись, корабль сделал еще три витка вокруг Земли и пошел на посадку. «На борту все в порядке. Самочувствие экипажа отличное», — доложил Добровольский. Это были его последние слова.
«БЕЗ ПРИЗНАКОВ ЖИЗНИ»
На Земле ждали доклада о включении тормозной двигательной установки и настойчиво вызывали экипаж. В ответ — ни звука. На высоте 7 километров вышел парашют с антенной: связь должна была возобновиться. Но экипаж молчал. Потянулись страшные минуты ожидания… Корабль сел мягко, поэтому, вытаскивая космонавтов из аппарата, врачи думали, что те просто потеряли сознание. Но искусственное дыхание и непрямой массаж сердца оказались тщетны. Спасатели группы поиска ВВС замерли в мучительном ожидании: что и как докладывать наверх?
В конце концов врач Анатолий Лебедев произнес фразу, напугавшую его самого: «Передайте, что экипаж... приземлился без признаков жизни!» Именно эта трагическая формула вошла потом в сообщения ТАСС. Позже медицинская экспертиза сделала вывод: космонавты погибли от декомпрессии из-за разгерметизации. Последняя неделя июня 1971 года стала поистине черной для советской космонавтики: 25-го умер один из главных космических конструкторов Алексей Исаев, 27-го взорвалась лунная ракета Н-1 и 30-го — самое страшное — гибель экипажа «Союза-11».
РОКОВОЙ КЛАПАН
При осмотре «Союза-11» ничего подозрительного не обнаружилось. Да, один из двух вентиляционных клапанов был открыт, но это так и положено, чтобы воздух поступал: вдруг корабль приземлится на воду или люком вниз и космонавты не смогут выбраться? При посадке клапан должен был сработать на высоте 4 километра. Увы, на этот раз клапан открылся преждевременно, в вакууме — на высоте 150 километров. Давление в кабине резко упало, воздух быстро улетучился в дыру. Спустя 2 минуты после разгерметизации сердца всех космонавтов остановились. Таковы были данные бортовой аппаратуры «Мир». Положение тел свидетельствовало о том, что экипаж пытался спастись: плечевые ремни у всех троих были отстегнуты, а ремни Добровольского перепутаны. Они рванулись, отключили шумящие приборы, поняли, «куда свистит» воздух, попытались закрыть вентиль клапана, но потеряли сознание. У космонавтов лопались барабанные перепонки, шла носом кровь… Согласно заключению врачей, космонавты могли активно двигаться и что-то предпринимать лишь первые 15–20 секунд после разгерметизации — дальше сознание туманится. Этот вердикт был ответом на выпады главного конструктора Василия Мишина и других высокопоставленных товарищей: мол, космонавты могли «заткнуть дырку пальцем». Попробуйте подержать палец в вакууме, где сразу вскипает кровь! Впрочем, высокие персоны прекрасно знали, что клапан находится под обшивкой и закрывается вентилем. Но найти причину утечки и ликвидировать ее за 20 секунд при резко падающем давлении воздуха нереально. Как показали эксперименты, на эту операцию в спокойной обстановке требуется около минуты.
ВЗРЫВНАЯ ВОЛНА И ЗАБЫТЫЕ СКАФАНДРЫ
В ходе расследования выяснилось, что герметичность нарушилась в момент разделения спускаемого аппарата (СА) и бытового отсека (БО). Два отсека СА и БО прочно стянуты друг с другом пироболтами, которые автоматически подрываются при спуске, отстреливая БО. Может, клапан открылся от взрывной волны? Начались эксперименты в барокамере, причем клапаны были собраны с заведомыми дефектами. Но даже бракованные клапаны не пожелали открываться от взрывных ударов. Впрочем, раз на раз не проходится. И потом: одно дело экспериментировать на Земле, а другое — в условиях космоса. Но, так или иначе, тогда, в 1971-м, правительственная комиссия сделала вывод: «Открытие клапана есть следствие ударной волны, распространившейся по металлу конструкции». Все свалили на случайность, чтобы не подставлять изготовителей. Через много лет космонавты Алексей Леонов и Владимир Шаталов указали на более конкретную причину открытия злополучного клапана: при монтаже клапанов рабочие плохо затянули болты, с меньшим усилием, чем положено, а потому при отстреле БО клапаны рассыпались от перегрузок. Но главная, стратегическая причина гибели космонавтов не в этом. Ошибка при монтаже — это мелочь, пусть фатальная. Будь экипаж в скафандрах, открытый клапан был бы не страшен. Более того, наличие на борту аварийной кислородной установки (системы наддува) спасло бы космонавтов и без скафандров. Но даже этих минимальных страховочных средств защиты на кораблях не было, причем уже давно — с полета «Восхода-1» в 1964-м. Тогда вместе с Владимиром Комаровым и Борисом Егоровым летал главный проектант пилотируемых кораблей Константин Феоктистов, который стал убежденным сторонником полетов без скафандров. Феоктистова поддерживал Королев, а с 1966-го — его преемник Мишин. Технари свято верили в технику: раз ни в одном из полетов кораблей (включая многочисленные беспилотные) разгерметизации не было, значит, и не будет. Космонавты, их командование в ВВС не раз обращались к руководству страны, к главному конструктору Василию Мишину относительно скафандров. Но государственные деятели отдали этот вопрос на откуп конструкторам, а те обвиняли космонавтов в трусости. За гибель экипажа «Союза-11» никто не ответил.
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ТРАГЕДИИ
Волков, Добровольский и Пацаев сохранили жизни другим ценой своих жизней. После их гибели в одном корабле стали летать по двое космонавтов (трое в скафандрах не умещались), а «Союз» оснастили кислородной спасательной установкой. И еще одно суеверное последствие: позывные погибшего экипажа были «Янтари», с тех пор никто из космонавтов «красивыми» камнями не именовался, тем более что и позывной Владимира Комарова (погибшего на «Союзе-1») был «Рубин». Говоря о совпадениях, нужно отметить странный нумерологический момент: «Союз-1», «Союз-11» стали саркофагами, станция «Салют-1» тоже оказалась не у дел, в октябре 1971-го ее спустили с орбиты. Трагедия экипажа Добровольского наводит и на другие размышления — философские, религиозные. Пути Господни неисповедимы. И потому непостижимым образом был «отодвинут» и тем самым спасен от гибели экипаж Леонов — Кубасов — Колодин. Как выяснилось, Леонов и Кубасов — настоящие счастливцы. Алексей Леонов, первым вышедший в открытый космос, был тогда на волосок от гибели, посадка корабля тоже была нештатной. Но все обошлось. В 1975 году Леонов с Кубасовым стали участниками престижнейшего проекта «Союз» — «Аполлон», состыковавшись с американцами. А в 1980-м Валерий Кубасов, полетевший в третий раз, чудом остался цел: не включился двигатель мягкой посадки, и удар корабля о землю был очень сильным. Петра Колодина судьба хранила иначе — не пускала на орбиту. Видимо, космос для него был смертельно опасен. Космонавты, похоже, чувствовали это. Недаром через много лет в ответ на сетования Колодина о своей неудачной карьере летавшие товарищи сказали: «Хорошо, что ты сидишь здесь с нами, живой и здоровый, а не лежишь в Кремлевской стене…»
0
81.00
