ТОП 10 лучших статей российской прессы за
May 12, 2022

С феминизмом все понятно. Раньше бабы сидели по домам и рожали по 10 детей, сейчас все строят карьеру, считают деторождение подвигом и совершать его не спешат. А если и совершают, то в гораздо более взрослом состоянии, чем их прабабушки. Рост пенсионного возраста, добавим мы от себя очевидное, тоже делу не помогает. Вместо того чтобы нянчиться с внуками (а это, между прочим, было одной из эволюционных побед гомо сапиенса — доказано учеными), современные бабушки либо вкалывают до гробовой доски, как подорванные, либо, если позволяют финансы, познают мир и себя в нем. В итоге смертность превышает рождаемость, темпы роста населения сокращаются, человечество тает на глазах. Уже в 2100 году нас станет заметно меньше, чем сейчас, а в некоторых странах население скоро составит половину текущего значения, сокрушается биолог. Прицепом к зарвавшимся женщинам идет экономика, показатели которой, как учат нас политэкономы, должны непременно расти, удовлетворяя все большие потребности землян. Но в условиях ограниченности ресурсов, напоминает Ги, с ростом возникают проблемы. За 20 последних лет он, по одним оценкам, застопорился, а по другим и вовсе превратился в спад. Мы уже потребляем от 25 до 40 процентов органических веществ на планете, и с каждым годом нам приходится работать дольше и тяжелее, чтобы поддерживать привычный уровень жизни, а стандарты жизни наших родителей и вовсе становятся для большинства недостижимыми. При такой картине мира это большинство предпочитает откладывать рождение детей на потом, а когда «потом» наступает, выясняется, что и здоровьишко уже не то, и экономическая ситуация страшнее прежней, и без детей как-то спокойнее. Явно спокойнее стали и мужские сперматозоиды, добавляет ученый. За последние несколько десятилетий качество человеческой спермы значительно снизилось, что, разумеется, тоже может приводить к падению рождаемости. Объяснив тотальную порчу экологией и стрессом от жизни друг у друга на головах (большую часть истории люди жили «по горизонтали» рассеянными группами и лишь последние пару веков освоили «вертикаль» человейников, что вовсе не ведет к релаксу), Ги оставляет тему сперматогенеза, не подкрепив ее ни единой циферкой. Ее пришлось добывать самостоятельно. Как оказалось, все и правда печально. Так, у трех из пяти швейцарских призывников качество сперматозоидов сейчас ниже нормы. Другое исследование сообщает, что за 27 лет мониторинга у мужчин Европы, Северной Америки, Австралии и Новой Зеландии концентрация сперматозоидов упала на 52 процента и продолжает падение (где-то на 1,5–3 млн/мл в год). У молодых израильтян она снизилась с 99 млн до 47 млн/мл (при 40 млн сроки зачатия сильно удлиняются, а при 15 оно становится практически невозможным). У китайцев в начале этого века из донорских образцов здоровыми были 56 процентов, а через 15 лет — уже только 18. С Россией, как всегда, вопрос, но врачи утверждают, что за последние годы в мегаполисах сперма у молодых людей поплохела почти в два раза. Да, помимо количества страдает ведь и качество: хилые, кривые, косые, вялые — как мы еще не вымерли с такими головастиками... Причины, как всегда, обширны, и стресс — лишь одна из них. Среди прочего называют плохое питание (сладости, фастфуд, полуфабрикаты, пальмовое масло и пр.); обилие ксеноболиков (веществ, изменяющих гормональный фон), которыми изобильна не только современная магазинная еда, но и пластиковая тара, косметические средства, бытовая химия и много чего еще; алкоголь и курение; сидячую работу; любовь к пижамам и подогреву сидений; мобильники в карманах штанов и даже фасон нижнего белья (плавки — зло, «боксеры» рулят). Но Генри Ги не был бы биологом, если бы не упомянул и о чисто эволюционных причинах нашего падения в пропасть. На появление, расцвет и вымирание того или иного вида млекопитающих природой отпущено в среднем около миллиона  лет, утверждает он. Homo sapiens топчет эту планету уже около 315 000 лет, так что часики тикают... Плюс к этому все это время наш вид был настолько малочисленным, что периодически балансировал на грани вымирания, возрождаясь из настолько маленьких групп, что по генетическому разнообразию мы даже шимпанзе в подметки не годимся. А это — прямой путь на свалку эволюции. Ну, а самое главное, уверен автор опуса, над нами давлеет «долг вымирания», то есть необходимость выпилить себя из эволюции, как это делает любой, даже самый успешный, вид, когда сталкивается с невозможностью приспособиться к изменению среды обитания. Среда эта деградирует нашими усилиями стремительно, запасов все меньше, рождаемость снижается, генетические ресурсы хлипки, в общем, резюмирует Ги, человечеству остается один путь — вниз: «Вопрос в том, как быстро. Я подозреваю, что человеческая популяция настроена не только на сокращение, но и на коллапс — и скоро. Если мы собираемся писать о вымирании человечества, нам лучше начать писать сейчас».

Ну, мы, конечно, написали, но не без внутреннего сопротивления. Все же люди — не шерстистые носороги и не саблезубые коты.

У нас и мозги погуще, и навыки выживания поразнообразней, и хлебнули мы за свою эволюцию всякого. И ничего, выжили как-то. А если со всей дури на красные кнопки жать не начнем, может, и еще поживем. — Если честно, то большинство выводов уважаемого ученого вызывают, мягко говоря, недоумение, — соглашается кандидат биологических наук Роман Некрасов. — Но чего не сделаешь ради хайпа и поднятия тиражей (а Ги, насколько я знаю, уже и книгу на эту тему написал). Для начала давайте закроем тему мужчин и женщин. На планете сейчас проживают 7,9 миллиарда человек (4 миллиарда мужчин, 3,9 — женщин). Каждый день рождаются где-то 25 тысяч человек. Умирают — около 10 тысяч. Где тут старение человечества и превалирование смертности над рождаемостью? Да, есть регионы, вроде той же Европы или, увы, России, где это утверждение верно. Но в целом по миру тенденция совсем другая. Если по каким-то причинам женщина не хочет рожать, она тем самым просто рубит эволюционную ветку своего рода. Но на одну такую женщину, уверяю вас, найдется множество других, которые с радостью обзаведутся потомками. Что касается качества спермы, то для того, чтобы говорить об этом как о явлении планетарного охвата, надо и выборку делать по всей планете. Потому что где-то ее качество падает, а где-то, вполне возможно, растет. Кроме того, мы совершенно не знаем, каково оно было, скажем, у обитателей Средневековья, не говоря уж про вымерших неандертальцев или денисовцев. Которые, строго говоря, не так уж и вымерли, так как их гены находят и у современных людей. Путь длиною в миллион лет, которые отмеряет Ги каждому из видов млекопитающих, тоже не вызвал энтузиазма у нашего эксперта: — Жизнь на Земле существует более 4 миллиардов лет. По этой логике она давно бы уже была необитаема. Прямые предки всех, кто живет сейчас на планете, не вымерли, и уже хотя бы поэтому у нас есть шанс. Более того, здесь до сих пор полно видов млекопитающих (не говоря о насекомых, птицах, рыбах и т. д.), которые находятся практически в неизменном виде десятки и сотни миллионов лет. Ехидна — что-то около 50 миллионов, утконос — больше 100 миллионов,

щелезуб (норный зверек с Карибов) — в районе 80. Броненосцы, панголины, карликовые киты, длинноухие прыгунчики, бабируссы — вот лишь первое, что приходит навскидку в голову на эту тему… С генетической бедностью человека, как выяснилось, тоже все не так однозначно: — У упомянутых в тексте шимпанзе шансов на вымирание гораздо больше, чем у людей, — объясняет биолог. — Хотя бы потому, что нас почти 8 миллиардов, и их 200–300 тысяч. И живут они в очень узкой экологической нише, которая сейчас нещадно уничтожается (тропические леса, как известно, активно вырубают), и еще большой вопрос, найдут ли они себе новую. Наша же ниша — вся планета, мы уже нацелены на экспансию космоса, и мы всеядны. Дальше. Не помню, кто подсчитал, но чтобы получить пару малышей с абсолютно одинаковым набором генов, их папе с мамой пришлось бы родить квадриллион детей! О каком генетическом однообразии можно тут говорить? Кроме того, существует такая вещь, как эффективный размер популяции — число особей, необходимых для передачи генного материала в полном объеме. Для человека она составляет 15 тысяч. А для некоторых мышей, например, что-то в районе 700. И ничего, не вымерли пока. Не стоит забывать и про палеогенетику (наука, изучающая генетический материал останков древних организмов. — «ВМ»), которая показывает, что генетическое разнообразие в деле выживания вида далеко не на первых ролях. Оно может то падать до минимума, то увеличиваться до максимума. Миллионы лет одинаково успешно жили и малочисленные, и многочисленные популяции животных. Гораздо важнее приспособляемость к меняющимся параметрам окружающей среды. А с этим у нас все в порядке. Появившись в африканской саванне, мы освоили и арктические широты, и тундру, и тропики, и пустыни… Другой вопрос, что мы слишком активно перекраиваем эту самую среду под себя, причем зачастую быстрее, чем сами приспосабливаемся. Но если мы это понимаем, значит, в состоянии вовремя и остановиться. Мы можем предвидеть глобальные угрозы и довольно часто их даже предотвращаем. Возможно, так произойдет и с экономикой. Потому что проблема не в том, что человечество скоро начнет голодать, еды у нас предостаточно, а в том, что она распределена несправедливо — у кого-то (на самом деле маленькой людской части) густо, а у кого-то — пусто. В общем, резюмируя, ни эволюция, ни физиология с генетикой нас не убьют. Сделать это можем лишь мы сами, если будем держать мозг в отключке. Что, согласитесь, глупо, учитывая его уникальность.