ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Дек. 13, 2017

Еще одно устремление Никона – обновить отношения между церковной и светской властью. Естественно, так, как он понимал это. Возможно, именно поэтому храм Гроба Господня, Святая Святых, строится им не в Кремле, а за его пределами – на Истре (Новоиерусалимский монастырь). От такого никоновского толкования священства, которое «преболее» царства, сильно отдавало папизмом, неприемлемым для современников. Это еще один, глубинный сюжет, тесно связанный с церковной реформой.

В феврале 1653 года Никон рассылает по московским церквам грамоту «Память» о замене части земных поклонов поясными и введении троеперстного крестного знамения вместо двуперстного.

– Современному человеку трудно понять, почему старообрядцам легче было пойти на смерть, чем принять новую обрядность. А между тем для них это была подлинная катастрофа. Получается, все прежние Божии угодники и преподобные оказались не правы и неблагочестивы. Протест вызывало и самоуправство Никона. Он вел себя как слон в посудной лавке – никого не слушая и мало с кем считаясь. Первоначально Никон даже не пытался заручиться поддержкой Церковного собора. В этом проявлялась властная натура. Не надо забывать, что он был воспитанником северных монастырей с их предельно тяжелыми уставами. Причем даже в тех местах Никон выбрал для себя самый суровый устав Анзерского скита. Пройдя такую школу, он требовал от других беспрекословного послушания и подчинения.

Раскол проходит в два этапа. Сначала это были внутрицерковные распри. Однако очень скоро в споры втянулись миряне, осмелившиеся рассуждать о вере. В итоге споры выплеснулись на улицы. Неприятие церковной реформы, поддержанной властью, стало формой гражданского протеста. В основе раздела лежали не социальные, а религиозно-культурные причины.

В 1663 году протопоп Аввакум возвращается в Москву из ссылки, но через год снова подвергается изгнанию. Лидера раскольников возят по всему северу, невольно способствуя распространению его воззваний.

– Аввакум – личность противоречивая. Он, конечно, ортодокс и фанатик. Но при этом он еще и великий писатель. За неимением возможности проповедовать в церкви он берется за перо и обращается к «простецам», пишет их языком. Его знаменитое «Житие» – это по сути и есть живой русский язык того времени.

Царь Алексей, похоже, чувствовал талант и незаурядность «огнепального протопопа». В 1653 году он не дал Никону расстричь Аввакума и ограничился ссылкой в Сибирь. Позднее вернул и даже сулил место духовника взамен отречения от прежних убеждений. Не получилось. Царь же не собирался возвращать дониконовские времена. В итоге на Аввакума начались новые гонения, и впоследствии, уже при следующем царе, он был сожжен в срубе в Пустозерске.

В 1666–1667 годах проходит Большой Московский собор, созванный повелением Алексея Михайловича. На нем были осуждены как вожди старообрядцев, так и Никон, угодивший к тому времени в опалу.

– Православные иерархи, приехавшие с востока, настояли на том, чтобы пропеть раскольникам анафему. Наше духовенство, не склонное к радикальному разрыву, поддержало это решение. Тогда и начались самые суровые гонения на сторонников старины, на которые те ответили коллективными самосожжениями – «гарями» – и массовыми побегами.

Собор низверг из патриархов и Никона, который в 1658 году поссорился с царем и удалился, не отказываясь от сана первосвятителя, в Воскресенский монастырь. К тому времени Никон охладел и к собственной реформе. Известны случаи, когда на вопрос, как служить и петь, он отвечал: пойте, как хотите, все верно. Однако реформа продолжилась, поскольку в ней была не только церковная составляющая, но и социокультурная, отвечавшая интересам светской власти. После Смуты, несмотря на ксенофобию ко всему исходящему с иноверческого Запада, возникло понимание того, что без западноевропейских достижений, особенно в военной сфере, не обойтись. Но как учиться, если латынь, язык науки, – это одновременно и язык католической мессы? Европеизация становилась неизбежностью. Никоновская реформа отчасти решала эту задачу, приоткрывая дверь для проникновения западноевропейской учености. Эта роль возлагалась на украинско-белорусских посредников, вроде Епифания Славинецкого или Симеона Полоцкого, других православных выходцев из Речи Посполитой. Они ведь учились в иезуитских школах, западноевропейских университетах. Приглашая их как учителей, Москва получала возможность постепенно знакомиться с достижениями западноевропейской культуры.

В споре старообрядцев и никонианцев, чей обряд старее, правы были первые. Но, как отметил историк церкви Г. Флоровский, на стороне последних была «историческая правда» – необходимость в модернизации. Модель Аввакума же, наоборот, возводила новые «великие китайские стены».

Раскол не преодолен до сих пор, хотя Поместный собор РПЦ еще в 1971 году снял анафему со сторонников старого обряда и признал равночестными как старые, так и новые обряды.