Российская экономика оказалась в новой реальности – все прогнозы, сделанные до объявления частичной мобилизации, придется как минимум серьезно скорректировать. Один из ключевых вопросов теперь: последует ли за мобилизацией граждан мобилизация хозяйства, т. е. перевод части гражданских предприятий на «военные рельсы». Другой вопрос – это масштабы мобилизации. Достоверных данных о том, сколько россиян, каких возрастов и профессий будет призвано на военную службу, нет, потому и экономические последствия этого шага просчитываются с большим трудом.
Отечественная экономика, по словам экспертов, вступила в период неопределенности, когда горизонт прогнозирования сокращается максимум до нескольких месяцев. Все большее влияние на нее будут оказывать не только внутренняя и внешняя конъюнктура или решения экономических властей, но всевозможные «черные лебеди» – внезапные и труднопрогнозируемые события, связанные с проведением военной операции на Украине. Само по себе решение о частичной мобилизации стало таким «черным лебедем», ведь власти категорически отрицали возможность мобилизации. Как следствие, ни одна отрасль (по крайней мере гражданская) не была готова к такому повороту.
В начале сентября на Восточном экономическом форуме президент Владимир Путин выступал с программной речью о необходимости масштабного экономического строительства, ставилась задача наладить производство гражданских самолетов. «Российскую отрасль авиаперевозок ожидает системное перевооружение. Наши авиакомпании сформировали крупнейший в современной истории пакет заказов на 500 магистральных самолетов отечественного производства», – сказал тогда президент. Правительство заявило о выделении 100 млрд руб. на «повышение устойчивости отечественной экономики», где приоритетными статьями были гражданская авиация, лизинг морских судов (до 2023 года российские компании должны приобрести больше 300 судов), химическая промышленность и т. д. Увидеть здесь подготовку к мобилизации довольно сложно.
Уже в день объявления частичной мобилизации стало известно, что множество россиян призывного возраста пытаются покинуть страну – авиабилеты в безвизовые страны раскуплены, на пограничных переходах образовались пробки. Спустя неделю в Кремле заявили, что не знают о количестве уехавших граждан, а некоторые СМИ оценивали возможное число «перебежчиков» в 260 тыс. человек. Если оценка верна, то количество рабочих рук, изъятых с рынка труда, окажется почти вдвое больше, чем цифра потенциальных мобилизованных, озвученная Минобороны. Еще один «черный лебедь».
А спустя несколько дней после объявления о мобилизации новый сюрприз – авария (а возможно, диверсия) на «Северном потоке-1» и «Северном потоке-2». Компания Nord Stream AG заявила о «беспрецедентных разрушениях» на трубопроводах, в Сети распространились кадры гигантских пузырей от вытекающего в море газа. Официальных оценок ущерба нет, независимые эксперты говорили, что из разорванной трубы может вытечь топлива на $2 млрд. Но главное, что теперь у России практически нет возможности поставлять в Европу газ в обход Украины.
Планы, которым не суждено сбыться
Всего пару недель назад наши и зарубежные чиновники, а также СМИ констатировали, что санкции не смогли сломать российскую экономику, все негативные последствия она переносит стойко, значительно легче, чем предполагалось в начале весны. Если в марте Всемирный банк прогнозировал падение отечественного ВВП на 12% и годовую инфляцию до 20%, то летом прогноз скорректировали: снижение ВВП теперь оценивалось примерно в 4%, а индекс цен – в 10%. Наконец, в сентябре Минэкономразвития заявило, что в текущем году снижение экономики составит 2,9%, а в следующем – лишь 0,8%.
Правда, ложку дегтя в бочку хороших прогнозов добавило агентство Bloomberg, опубликовав отчет, подготовленный экспертами для правительства РФ, где говорилось о возможности «глубокого кризиса». Согласно документу, при «инерционном сценарии» наша экономика достигнет дна (минус 8,3% ВВП) в 2023 году, а на показатели 2021-го выйдет примерно в 2027-м. При «стрессовом сценарии», если к санкциям подключатся нейтральные страны, в 2022 году падение ВВП составит 4,2%, в 2023-м оно ускорится до 11%, в 2024-м – до 11,9% и лишь в 2030 году замедлится до минус 3,6%. То есть даже к 2030-му нам не удастся достичь показателей 2021 года.
Заметим, ни плохие, ни хорошие сценарии не предполагали серьезных перемен в структуре российской экономики. Следовательно, ее успехи и провалы должны зависеть в значительной мере от внешней конъюнктуры. «Самая большая слабость нашей экономики – это зависимость от углеводородов, – признал на Московском финансовом форуме, прошедшем в начале сентября, глава Счетной палаты Алексей Кудрин. – Она по-прежнему снижает эффективность многих институтов».
За три месяца до объявления частичной мобилизации первый вице-премьер Андрей Белоусов де-факто признал, что руководство страны не собирается серьезно менять структуру хозяйства. По его словам, в новых условиях есть три возможных пути развития: мобилизационный, путь реформ и ситуативное реагирование. Мобилизационная экономика – наименее вероятный путь, поскольку будет означать «страдания миллионов людей». Путь реформ – тоже не вариант, ибо нарушит равновесие «условий, соотношений между разными социальными группами и разными группами элит». А это, по словам чиновника, один из главных факторов, который убивает реформы. Поэтому наиболее вероятный сценарий – ситуативное реагирование, то есть решение проблем по мере их поступления.
Рецессия на Западе ударит по России
Проблемы начали проявляться уже в середине лета. В июле доходы федерального бюджета снизились в номинальном выражении на 26% год к году, в августе – на 11%. Сократились как нефтегазовые поступления, так и ненефтегазовые. Дефицит бюджета в июле составил 1 трлн руб., в августе – 344 млрд руб. Причиной негативного тренда стало падение поставок российских энергоносителей в Европу, а также снижение цен на нефть. Баррель российской нефти марки Urals, по данным Минфина, в августе подешевел до $74,7 против $78,4 в июле. В то же время санкционная скидка на наше сырье уменьшилась до $18–25 за баррель против весенних $30–40.
Сырье дешевеет на прогнозах о надвигающейся рецессии в США и ЕС. «Мы видим, что цены значительно скорректировались, а мировая экономика даже еще не вошла в рецессию», – прокомментировал ситуацию главный научный сотрудник Института экономики РАН Игорь Николаев. Дорогие энергоносители тормозят западные экономики, а их замедление ведет к падению спроса на энергоносители. По сути, замкнутый круг.
Глава Федеральной резервной системы (ФРС) США Джером Пауэлл 21 сентября заявил, что «никто не знает», войдет ли экономика США в рецессию и насколько глубокой она окажется. Сообщалось также, что в 2023 году ФРС ожидает роста экономики всего на 1,2%, но в СМИ независимые эксперты заявляли, что Америка может недотянуть и до этой цифры.
В Старом Свете тоже дела не ахти: с декабря 2021 года по июль 2022-го промпроизводство Германии сократилось на 1,8%, а секторы с высокой зависимостью от газа просели еще сильнее. Так, производство в химико-фармацевтическом секторе (сюда входят производители минеральных удобрений, пластика и т. п.) сократилось на 10,7%. К слову, импорт газа в ЕС в середине сентября ушел ниже минимумов за последние семь лет – это связано с тем, что в ЕС накоплен уже достаточный объем газа в хранилищах.
Снижение цен на нефть может обернуться еще одной неприятностью: Индия, которая с начала российской военной операции на Украине нарастила закупки нашей нефти в 50 раз, хочет с октября от нее отказаться. С учетом фрахта судов стоимость сырья из РФ теперь обходится на $5–7 за баррель дороже аналогичных сортов из Африки и Арабских Эмиратов. Об этом заявил источник в индийском ТЭК, который цитировали российские СМИ.
Слишком долго копили
Снижение выручки российских экспортеров по цепочке ударит по доходам компаний из смежных отраслей. Внутренний спрос на товары и услуги, который и так низок, теперь из-за оттока платежеспособного населения сожмется еще больше. Единственный шанс для роста экономики в таких условиях – захват российскими компаниями доли рынка ушедших западных игроков, импортозамещение. Такое предположение высказал представитель крупной финансовой компании, заметив, что сделать это будет сложно: импорт высокотехнологической продукции ограничен, «параллельный» импорт в промышленных масштабах наладить, скорее всего, не удастся, так как восточные партнеры вряд ли рискнут нарушать западные санкции.
По версии Игоря Николаева, драйвером роста в этой ситуации могли бы стать несырьевые экспортоориентированные отрасли, которые успешно развивались до нынешнего кризиса. Речь идет о сельском хозяйстве, прежде всего производстве зерна.
Известный экономист академик Сергей Глазьев связывает сложность нынешней ситуации и отсутствие современной технологичной промышленности в России с многолетней политикой накопления. Государство предпочитало откладывать деньги в Фонд национального благосостояния, а не пускать их на развитие экономики. Как следствие, критически важные секторы страдали от хронического недофинансирования.
По его словам, страны «Большой двадцатки» ежегодно тратят на НИОКР в среднем около 3% ВВП, в Израиле этот показатель составляет 5%, а в России – всего 1%. То есть в три раза ниже среднего. Уступаем мы и в расходах на образование и здравоохранение (а это человеческий капитал). США до пандемии тратили на медицину до 20% ВВП, мы – 4–5%. Бюджетные ассигнования на образование в развитых и быстроразвивающихся странах составляли минимум 12% ВВП, у нас – 5–6%.
Наконец, нормы накопления, или нормы инвестиций. Наш показатель составляет 21–23% ВВП, хотя еще в 2012 году ставилась задача довести норму накопления до 27% ВВП. Страны с ростом экономики на уровне среднемирового (до пандемии это около 3% в год) имеют норму инвестиций в 30% ВВП, а для опережающего рывка (роста на уровне 5% в год), по словам Глазьева, нужна норма инвестиций минимум в 35% ВВП.
Алексей Кудрин на Московском финансовом форуме приводил пример Китая, «который много лет подряд доводил объем инвестиций до 40% ВВП». Большая часть китайских инвестиций квазигосударственные, они осуществляются государственными корпорациями, государственными фондами и банками.
Ирония в том, что все предыдущие годы у нашего государства было с избытком средств для осуществления прорывных инвестиций. Будет ли хватать денег впредь, никто не знает.
Военные расходы и бюджетный дефицит
Мобилизация требует очень больших расходов: согласно сделанным заявлениям, бюджетное финансирование силовых ведомств в 2023 году увеличится на 1,1 трлн руб. Как следствие, правительство в 2023 году ждет дефицита бюджета почти в 3 трлн руб., это 2% от прогнозируемого ВВП. В 2024 году предполагается дефицит 1,4% ВВП, в 2025-м – 0,7%.
По версии Игоря Николаева из Института экономики РАН, этот дефицит при снижении экспортных поступлений можно считать главным вызовом для экономических и финансовых властей РФ. По крайней мере, пока.
Дело в том, что возможности для его покрытия теперь ограниченны. Внешние займы – не вариант: взять кредиты на Западе, как это делали много лет, уже не получится. Восточные партнеры тоже не торопятся давать нам взаймы. Попытка занять на внутреннем рынке уже провалилась: государство не смогло в сентябре разместить ОФЗ на 40 млрд руб., поскольку не нашлось покупателей.
Остаются «кубышка» – деньги Фонда национального благосостояния (ФНБ), печатный станок и дополнительное изъятие средств с потребительского рынка. Власти уже объявили о намерении использовать средства ФНБ для покрытия дефицита, так, в 2023 году на это пустят 1,961 трлн руб. Плюс увеличение нагрузки на население – уже с 1 декабря 2022 года тарифы на ЖКХ вырастут до 9%.
Айтишник – за кордон, ремонтник – в сапоги
Бюджетный дефицит в новых условиях – это только одна из возможных проблем. Эксперты пытаются спрогнозировать, как призыв и отток трудоспособных граждан, испугавшихся призыва, скажется на тех или иных отраслях и в целом на рынке труда.
Аналитик компании TeleTrade Алексей Федоров попробовал подсчитать возможные последствия, исходя из того, что на службу будет призвано 300 тыс. человек. В России около 72 млн занятых граждан, 300 тыс. мобилизованных – это около 0,4% от совокупного их количества. Если эти граждане в течение года будут отсутствовать в экономике, то, «следуя за эмпирическим коэффициентом связи между ростом ВВП и динамикой безработицы», можно говорить о сжатии российской экономики примерно на 1%. То есть при одной волне мобилизации ВВП России может сократиться в 2023 году не на 0,8%, как прогнозировало Минэкономразвития, а на 1,8%. При второй волне мобилизации потери увеличатся пропорционально. «Если добавить к этому влияние от спада в мировой экономике, снижение российского ВВП в 2023 году может составить 4–6%», – говорит Алексей Федоров.
По мнению профессора Московской высшей школы социальных и экономических наук («Шанинка») Бориса Кагарлицкого (внесен в список СМИ-иноагентов), серьезная опасность заключается в том, что в начавшейся мобилизации слишком много неизвестных. «Если бы мы точно знали, что такие-то категории работников в такие-то сроки будут изъяты из экономики и будут предприняты определенные меры, чтобы это изъятие компенсировать, риски были бы меньше, – пояснил он. – В противном случае предсказуемость нулевая».
Мониторинг соцсетей показывает, что многие предприятия сейчас находятся в состоянии стресса: непонятно, кого заберут, кого оставят. Некоторые компании официально увольняют работников, которым не могут дать бронь. Эти сотрудники числятся «как бы в бегах», а на самом деле продолжают работать. Прежде всего это касается ИТ-сектора и других отраслей, где беглые сотрудники могут легко перейти на удаленку. В результате формально айтишников в России может не остаться вообще, при этом сектор пострадает меньше других отраслей.
Гораздо больше издержек для нашего хозяйства может принести мобилизация работников транспортного сектора – по неофициальным оценкам, могут быть призваны до 10% работников. Речь не только о водителях или машинистах. Достаточно «изъять» значительное число технического персонала (слесари, ремонтники, техники), чтобы начались перебои в работе автопарков или депо. При этом нагрузка на транспортную отрасль из-за той же мобилизации, скорее всего, возрастет.
Как мобилизовать экономику
Наконец, за кадром пока остались вопросы экономической мобилизации – по крайней мере, официально о ней пока речь не велась. Между тем экс-министр обороны ДНР Игорь Гиркин (Стрелков), который с конца марта говорил о необходимости, а главное, неизбежности мобилизации, уверяет, что и без мобилизации экономики не обойтись. Мобилизация, подобная той, что проводится сейчас, не может быть полностью и успешно завершена, если не будет сопровождаться мобилизацией тыла и промышленности, заявил он на брифинге Национальной службы новостей (НСН). «Обеспечить сотни тысяч военнослужащих запаса всем необходимым, не мобилизовав промышленность, мне представляется чрезвычайно сложным, местами невозможным», – подчеркнул Стрелков.
Алексей Федоров из TeleTrade замечает, что теперь должен резко увеличиться выпуск в оборонной промышленности и на предприятиях, которые будут задействованы для обеспечения мобилизованных, – это легкая и пищевая промышленность. Также должна вырасти транспортно-логистическая составляющая – для снабжения мобилизованных.
Что будет с другими отраслями, не задействованными в обеспечении военных, сказать сложно. Собеседник «Профиля» полагает, что, скорее всего, в период действия частичной мобилизации их ждет спад в рамках общего снижения ВВП страны.
0
44.25
